Я смотрел на огромный фермерский дом, которому наверняка было не меньше ста лет — примерно с тех пор, как начали заселять эту часть штата. Обшивка — выгоревшая до серого, когда-то, наверное, была белой. Крыша требовала полной замены. Но основа — крепкая.
Хотелось снести с полдюжины стен, врезать новые окна. Но все это со временем. И, конечно, с изрядной долей личного труда.
Зато владеть строительной компанией имело свои плюсы: скидки на материалы и доступ к рабочим.
Телефон пискнул. Я опустил взгляд и покачал головой. Мои братья и сестры — просто цирк на колесах. Неважно, что только двое из нас были связаны кровью, и что мы попадали в семью кто при рождении, а кто уже подростком — наши перепалки в чате были эпичны.
Общий чат из семи человек постоянно переименовывался — кто кого перещеголяет или потроллит. Сегодня он назывался: Групповое имя изменено на Ханс Броло.
Коуп: Проверка на выживших. Уже сорок восемь часов как никто из вас, ублюдков, не выходил на связь.
Сейчас Коуп снова был в Сиэтле — дорабатывал остаток сезона после окончания игр в НХЛ. Так что не удивительно, что он требовал отчетов. Тем более последние недели чат стал заметно тише — больше личных созвонов после того, как Роудс похитили, пытали и едва не убили человек, которого я сам нанял и долгое время считал другом и коллегой.
Старая знакомая боль подступила к горлу — как кислота, разъедающая грудную клетку и кости. Я не разглядел, чем на самом деле был Сайлас. И моя сестра чуть не поплатилась за это жизнью.
Кай: Чувак, может, пока завязывай с шутками про смерть, а?
Фэллон: Больше чуткости, Коупленд.
Кай: Оу. Если Фэл назвала тебя полным именем — ты в жопе. Беги и прячься.
Фэллон и Кай всегда держались друг за друга, как будто общались без слов. Когда Кай попал к нам в шестнадцать, он вообще ни с кем не хотел разговаривать. Но Фэл как-то сумела его достать из скорлупы.
В чат прилетела фотка — Роудс держала вилы, стоя перед горой навоза, а другая рука у нее была в гипсе.
Роудс: Сегодня ко мне лучше не лезть.
Кай: Да потому что ты стоишь в куче дерьма.
Роудс: Что работает — то работает.
Коуп: Прости, Ро. Я был тупым ублюдком.
Роудс: Думала, мы уже перестали со мной цацкаться. Я лучше с шутками.
Прошел почти месяц с того кошмара. И хоть она не хотела, чтобы мы волновались, я знал: шрамы остались — и не только на коже.
Я был благодарен, что она нашла утешение в моем лучшем друге Энсоне — фраза, которую я сам не верил, что говорю. Но как-то этот угрюмый парень оказался идеальной парой для моей солнечной сестры. И это работало.
Понимая, что Коуп и Ро будут еще долго обмениваться извинениями, я выбрал единственный отвлекающий ход — сфотографировал дом и отправил в чат.
Я: Дал задаток. Ну как вам?
Коуп: Думаю, твою задницу тут же заколдуют, как только ты войдешь.
Кай: Или зарубят топором. Дом выглядит так, будто там живет маньяк-лесоруб.
Дом стоял посреди абсолютной глуши. Больше пятисот акров земли: с одной стороны — национальный лес, с другой — ранчо на десять тысяч акров.
Но именно эта изоляция притягивала меня как никогда раньше. Мне нужно было место, где я мог бы просто быть. Без ожиданий. Без груза всех тех, кого я подвел в разные моменты жизни.
Я не дурак. Я знал, что этот груз тащил с самого рождения. Но что еще ожидать от младенца, которого бросили через пару недель после рождения? Подкинули в бокс для младенцев при пожарной станции в соседнем городе. Без записок. Без имени. Без прошлого.
Мне невероятно повезло, что семья Колсон меня усыновила. Они были моей единственной семьей. Но я не мог не задумываться: что заставило кого-то оставить меня в том ящике? Что во мне было такого, что меня было так легко бросить?
Телефон снова пискнул, выдернув из этой спирали мыслей.
Коуп: Ну вот, теперь уже ты шутишь про смерть.
Я вздохнул и отключил звук в чате. Трейс и Арден уже давно так поступили. Сообщений от них в группе было все меньше. Арден в основном язвила о том, что у нас, видимо, нет жизни. А Трейс — шериф округа до мозга костей — вмешивался только, чтобы навести порядок.
Но я не винил их. Коуп и Кай могли крутиться в одном и том же кругу часами. А у меня сейчас были дела поважнее. Взглянув на дом в последний раз, я направился к пикапу. Щелкнув брелком, сел в кабину и завел двигатель.
Часы показывали три тридцать. Времени хватало, чтобы заехать в питомник перед тем, как нырнуть в план реконструкции дома. Бросив телефон в подстаканник, я выехал.
Минут через пятнадцать показалась деревянная вывеска Bloom & Berry. Это место было моей главной точкой по ландшафтному обеспечению, а еще — рабочим домом моей неофициальной консультантки. Я припарковался на краю гравийной стоянки и пошел искать Роудс.
Фотка, что она прислала в чате, дала мне подсказку. Я обошел теплицы, прошел через центральный дворик с крошечным кафе. И только когда в воздухе почувствовался легкий запах навоза, я понял, где она.
Роудс собрала свои темные волосы в хвост, который торчал из отверстия в бейсболке. С каждым вонзанием вил в огромную кучу компоста и навоза ее хвостик покачивался. Я поморщился, глядя, как она одной рукой переворачивает эту жижу.
— Тебе вообще стоит этим заниматься? — спросил я, поправляя козырек кепки, чтобы защититься от солнца.
Роудс выпрямилась, обернулась и облокотилась на вилы:
— Я знаю, что ты следишь за мной через Энсона, а значит, ты в курсе, что доктор Эйвери разрешил физическую нагрузку. Этот гипс меня не остановит. — Она махнула рукой с гипсом, подтверждая сказанное.
— Может, стоит чуть полегче, все-таки первая полноценная рабочая неделя.
В глазах Роудс мелькнуло раздражение:
— Я задницей приросла к кассе за последние дни. Мне нужен свежий воздух и ощущение, что я опять что-то делаю.
Я вздохнул:
— Прости, Ро-Ро.
— Только не ты, — простонала она.
Я усмехнулся:
— Что могу сказать — Коуп на меня влияет.
— Ему бы хобби завести, — пробурчала она. — Кроме как следить за мной.
— А профессиональный хоккеист за баснословные деньги — это не хобби?
— Видимо, нет. — Она наклонила голову, разглядывая меня внимательнее. — Уже новый дом?
Я попытался не выдать своего напряжения, но