Поскольку задача распространения христианства в Америке породнила конкисту и реконкисту, их инструментарий, методы, дух были во многом схожи. Не являлась исключением и энкомьенда. В Кастилии это была форма пожалования, которым короли удостаивали кабальеро, прелатов, военно-рыцарские ордена. В отличие от сеньорий, владений наследственных, постоянных, энкомьенды в Кастилии носили временный характер. Они регламентировались Ордонансами Алькалы 1348 г. Эта система применялась, в частности, для обороны пограничных областей и удержания недавно отвоеванных территорий. Существовало несколько типов энкомьенд, но та, что являлась прообразом испано-американской, представляла собой феод, получение которого предполагало оказание военных услуг королю, заботу о душах вассалов и передачу в казну ⅔ собранных податей. В Испании энкомендеро отдавались целые селения мавров, на Эспаньоле — индейцы во главе со своим касиком.
О превращении энкомьенды в наследственный институт на Антиллах (да и в свое время в Испании) не помышляли. Энкомендированных индейцев в отличие от пожалованной земли нельзя было официально продать. «Опекаемых» перераспределяли. Это случалось довольно часто. Сказывались родственные и личные связи, групповые интересы, протекционизм, текучесть населения, его высокая смертность и т. п. Один кастильский чиновник, современник Овандо, писал, что правитель Эспаньолы «раздавал индейцев и отнимал их у многих (христиан) и передавал их своим приближенным и всяким иным лицам и от этого погибло бесчисленное множество индейцев». [51] На отношение к наследованию влияла и общая нестабильность ситуации. Пришельцы с жадностью искали золото, открывали новые острова, все испанское общество в. Америке находилось в движении, его будущее казалось неопределенным.
И все же значение энкомьенд в эксплуатации труда индейских земледельцев неуклонно росло. Золотодобыча на Аятоллах была занятием дорогостоящим (чтобы начать это дело, испанцу требовалось 2–3 тыс. песо), рискованным и неблагодарным. Без земли колонисту-старателю было не обойтись. Для того чтобы прокормиться, он получал 5–6 тыс. монтонов и претендовал на рабочие руки таинов для их обработки. Продовольствия требовалось все больше по разным обстоятельствам. К 1506 г. европейское население Эспаньолы выросло до 10–12 тыс. человек. За время правления Овандо было заложено 17 мелких испанских городков. Часть индейцев была вовсе оторвана от земли. Они по 6–8 месяцев выполняли на приисках трудовую повинность, подобную мите, практиковавшейся в Тауантинсуйю и впоследствии возрожденной Мадридом на континенте. [52]
Постепенно богатство колонистов стало определяться численностью энкомендированных индейцев. Недалеко от мест их расселения испанцы старались получить участок для строительства дома (из расчета 50–100 футов) и плантацию для выращивания сельскохозяйственных культур — ситио или асьенду. Площадь возделываемых земель на Эспаньоле росла, цена на них падала. Например, в 1503 г. за 1 песо можно было купить от 30 до 40 монтонов юкки, а в 1510 г. — 63. Выращивался традиционный маниок, картофель, начались посадки сахарного тростника, стало развиваться скотоводство. [53]
Энкомендированных аборигенов эксплуатировали варварски, беспощадно. «Кормили индейцев плохо, мяса почти не давали, а некоторые испанцы даже вообще ничего не давали, отправляя индейцев в лес, дабы они сами нашли себе пропитание», — писал Лас Касас. [54] Поденная плата за труд таинов была чисто символической и составляла ⅟₂₈₀₀ часть песо, но за год, даже исходя из этого расчета, они много недополучали: всего выходило около трети песо, т. е. стоимость безделушки — гребня, зеркальца и т. д. Зачастую в руки индейца и вовсе ничего не попадало. Во время единоличного правления Фердинанда ежегодная плата была увеличена до 1 песо, однако положение аборигенов фактически не изменилось. [55] Для поимки беглых индейцев была создана особая служба во главе с виситадором, обычно из знатных испанских дворян. Последний получал за свою сыскную деятельность дополнительно 100 подопечных индейцев. Возвращением беглецов непосредственно занимались альгвасилы. Жажда заполучить индейские рабочие руки росла год от года и, можно сказать, спровоцировала завоевание Кубы. С Диего де Веласкесом отправились туда около 300 небогатых испанцев, одержимых этим стремлением.
С неизбежными последствиями своего вторжения на Антиллы и индейской политики там испанцы столкнулись уже в начале второго десятилетия XVI в.: стала очевидной демографическая катастрофа, с ней и экономический кризис. Собственно нехватка аборигенов стала ощущаться на Эспаньоле уже в конце первого десятилетия. 13 августа 1509 г. был издан указ, который разрешал привозить туда для работы индейцев с других островов, а в 1510–1511 гг. появились и указы об отправке на Эспаньолу негров-рабов. [56]
В защиту индейцев на Эспаньоле выступила группа монахов-доминиканцев во главе с Монтесиносом. Его страстные выступления против энкомьенды оказали большое влияние на Лас Касаса. «Опекуны» аборигенов яростно защищали свои позиции. В марте 1512 г. известия о конфликте на острове дошли до Фердинанда. В письме губернатору Эспаньолы Диего Колумбу он встал на защиту энкомендеро, указав, что распределение индейцев не противно Богу и разрешено юристами. Король потребовал, чтобы доминиканцы прекратили проиндейские выступления, апеллировал к главе ордена в Испании и получил его поддержку. [57]
Между тем конфронтация на острове продолжала усиливаться. И энкомендеро, и доминиканцы жаловались в Мадрид. В конце концов Фердинанд был вынужден собрать в Бургосе хунту для обсуждения индейской проблемы. Ее участники констатировали, что индейцы являются свободными людьми и корона должна защищать их от произвола колонистов. Аборигенов следует наставлять в католической вере, заботиться об их душе. Со своей стороны, корона может обязывать индейцев работать, но не превышая их физических возможностей. Последние должны иметь свои дома и усадьбы, получать за труд справедливую плату. Формы компенсации труда аборигенов могли быть, однако, самыми разными, включая, например, строительство для них храмов, религиозное воспитание их детей и т. д. Хунта подтвердила, что энкомьенда не противоречит человеческим и божественным установлениям.
На основе этих принципов были разработаны Бургосские законы (или Ордонансы об обращении с индейцами), провозглашенные 27 декабря 1512 г. [58] Они утвердили правомерность энкомьенды. Всех оставшихся индейцев, этих, по законам, разумных и свободных людей, предполагалось поселить неподалеку от энкомендеро, предоставив в их собственность соответствующие земельные площади. В таких поселениях должно было проживать не менее 50 индейцев. Энкомендеро имели право использовать труд индейцев в своих эстансиях из расчета: 5 месяцев работы –40 дней отпуска. При этом «опекуны», кроме забот о душах аборигенов, были обязаны их хорошо кормить, предоставлять одежду и обувь, оказывать помощь в строительстве домов. Послушных индейцев запрещалось наказывать. Но и последним предписывалось работать только