Портрет поэта А. А. Блока. 1921 год
Портрет писателя Н. К. Чуковского. 1950 год
Портрет народной артистки РСФСР М. И. Бабановой. 1944 год
Народный артист СССР С. М. Михоэлс. 1945 год
Наппельбаум был ищущим художником. Неизвестно, как сложилась бы его карьера и шире – судьба, не попади он в дворцовую номенклатуру. Может быть, так и снимал бы всю жизнь провинциальных жителей, пусть даже и со всеми своими новациями, которые простой человек вряд ли в состоянии был бы понять и оценить.
Парадный портрет, безусловно, был главным в творчестве Наппельбаума. И именно им он и прославился. Но как беспокойный творец, как вечно ищущий идеала мастер, он пробовал себя в разных жанрах, особенно в начальную пору своей работы.
Ко времени свершения революции мастер накопил огромный опыт и в целом сформировал для себя ряд правил, которым необходимо следовать при создании портретных фотографий. Став широко известным благодаря снимкам, изображающим вождя, Наппельбаум получил от издательства, с которым продолжал сотрудничать, заказы на фотографии и других деятелей революции. За короткий промежуток времени он снял Урицкого, Бонч-Бруевича, Коллонтай, Володарского, Ворошилова, Будённого, Фрунзе и других, а потом у него появились и новые заказчики в лице самых разных советских организаций, число которых в первые послереволюционные годы множилось и росло. Мастер получал заказы на создание портретов деятелей самых разных культурных и политических сфер, снимал в музеях, театрах, издательствах, в государственных учреждениях.
Особенно увлёкся он театральной жизнью Петрограда и с удовольствием снимал драматических актёров, деятелей эстрады, балерин. Множество фотографий сделал он в только что организованном Большом драматическом театре, запечатлев В. Максимова, Н. Комаровскую, Ю. Юрьева, А. Лаврентьева, Ф. Монахова, Ю. Мичурина. Впоследствии снимал самых знаменитых в СССР актёров, актрис, режиссёров театра и кино.
Сотрудничество с Большим драматическим театром подарило Наппельбауму знакомство с Александром Блоком, который с апреля 1919 года был председателем директории, то есть художественного совета БДТ. Знакомство было недолгим, в последний год Блок сильно болел, недоедал и мёрз, но всё же Наппельбаум успел сделать несколько снимков поэта. На творческом вечере Блока в БДТ 25 апреля 1921 года, который оказался последней встречей поэта с читателями, мастер сфотографировал его по завершении чтения стихов, а потом сделал ещё и парный портрет с Корнеем Чуковским, который вёл вечер.
Замнаркома просвещения РСФСР Н. К. Крупская. 1934 год
Портрет народного артиста СССР С. Я. Лемешева. 1940 год
Портрет французского писателя Ромена Роллана. 1930 год
Портрет Блока поражает своей безжалостной документальностью, мы видим исхудавшее, измождённое лицо поэта с обострившимися чертами, видим глаза, полные страдания, почти прозрачные, горящие каким-то запредельным светом, глаза, в которых уже нет ничего земного, а только горний свет и предельная усталость. Мастер снял Блока сверхкрупным планом, осветив только правую сторону лица, левую же почти полностью утопив в тени. Поэт смотрит зрителю прямо в душу, и этот образ вызывает в визави отчаяние и жалость, которые невозможно избыть. Белый воротничок рифмуется на портрете с мертвенной бледностью высокого лба, и два резких мазка наппельбаумовской кисти на негативе – горизонтальный и вертикальный – оставляют у зрителя ощущение беспокойства и дискомфорта. Создаётся впечатление, будто смерть незримо присутствует на фото и какие-то неведомые силы уже стоят за плечами поэта.
Прошло всего три с половиной месяца, и Наппельбаум фотографировал скончавшегося поэта. Фото Блока на смертном одре наполнено беспредельной трагической безысходностью, и, глядя на этот снимок, понимаешь, какой силой мистического восприятия обладал Наппельбаум, который, кажется, единственный из современников сумел проникнуть в некие тонкие миры, куда обычному человеку нет доступа.
Вернёмся снова в 1918 год, когда наш герой вскоре после весьма удачных съёмок вождя революции готовился к своей первой персональной выставке. Это была не только его первая выставка – кажется, это была и первая в истории фотографии выставка портретов.
Примерно в то же время мастер снимал наркома просвещения Луначарского, и эта фотосессия также была весьма удачной. С Луначарским у Наппельбаума завязались хорошие, товарищеские отношения, благодаря которым фотограф получил под свою выставку престижные залы Аничкова дворца, где и показал замечательную серию под названием «Галерея деятелей революции». Портреты известных людей были очень впечатляющими.
Но одновременно на этой же выставке демонстрировались работы под рубриками «Картины», «Ракурсы», «Экспрессия», «Иллюстрация», «Движение и жест». Названия рубрик говорят сами за себя – то были жанровые эксперименты, в целом не свойственные мастеру. Такие снимки делал он под влиянием своего интереса к живописным работам старых художников. Фотография «Первый шаг», изображающая попытку ребёнка шагнуть навстречу матери, фотокартина «Масленица», запечатлевшая почти малявинскую бабу в ярком платке, композиция «Семья у лампы», любовно и точно передающая тёплый свет домашнего очага под уютным абажуром, – всё это суть попытки мастера режиссировать действительность, представить её зрителю упорядоченной и художественно оформленной.
А в середине 1920-х Наппельбаум создал фотоработу под названием «Иосиф и жена Потифара», совершенно не соответствующую текущему революционному моменту. Примерно в то же время он снял портрет под названием «Шейлок», также противоречащий запросам нового времени. Причём, что характерно, обе работы побывали на заграничных выставках: одна в Лондоне, другая в Париже. Первая получила престижную премию, вторая – золотую медаль парижского вернисажа.
Портрет писателя А. М. Горького. 1928 год
Но одно дело – признание за границей, другое – отношение к мастеру на родине. Советские критики не приняли эти работы и даже пожурили Наппельбаума в прессе. Его критиковали за то, что он игнорирует достижения народа, успехи в социалистическом строительстве, не отображает в своём творчестве свободный труд свободного человека. Его даже умудрились записать в формалисты. И никакие портреты Ленина и государственно-партийных деятелей не могли бы спасти его в то непростое время.
Его объявляли формалистом, присваивали ему статус лишенца, он имел буржуазное происхождение и, что самое страшное, несколько лет провёл в Америке. Этого достаточно было, чтобы объявить его шпионом, отщепенцем и вредителем, не желающим воспевать советский порядок. Наппельбаум прекрасно всё осознавал и в духе времени