А оттуда степняки пытались выполнить обязательства и разбить силы Лжедмитрия, идущего на Москву в свой последний раз.
Но видимо татары, поняв что Шуйскому конец, после Клушинского разгрома решили просто разграбить всю округу и уйти в степь. Деньги получены, да еще и разбой учинить можно знатный. Ведь золото идет хану и его приближенным, а рядовым бойцам тоже что-то нужно домой везти. Зачем рисковать и воевать за того, кого уже с престола скинули?
Сложно представить, чтобы в такой ситуации столь уникальное оружие, как гуляй-город осталось цело. Хотя, может каким-то чудом его успели вывезти до прихода татар. Или просто степняки не знали, что оно в Серпухове.
Не верится что-то. Скорее всего, сожгли его. И потом восстанавливать пришлось это достояние. Еще один камень в огород связи Шуйского с татарами.
Но то, что он найден и может послужить нам, это отлично. Главный вопрос — как и где его разворачивать? Для этого глянуть надо.
— Какие еще сведения? — Вышел я из задумчивости и обратился к гонцу.
Тот, чуть расслабившись за время моего молчания, опять вытянулся по струнке.
— Пехота по вашему поручению роет укрепления. Немцы и Филарет Толоков руководят, господарь.
Хорошо, вряд ли этот человек знает о нюансах. Но сам факт тоже радовал. Оборона готовится. Только вот ввиду разгрома, а будет ли наступление теперь? Или запрется Шуйский в Москве.
Дозоры мои покажут, что да как. За спиной я оставил несколько отрядов с наказом в бой не вступать, следить, что предпримет после моего удара Дмитрий Шуйский и его московское воинство. Так-то по-разному повернуться могло.
Хотя вряд ли они повернут. Это же конец всему. Какой-то самозванец разбил основное царское войско? А может самозванец, как на улицах Москвы уже говорят — и есть Царь! А Васька — только так, посидеть на троне удумал.
Гнать дурака, чтобы не чудил.
Улыбнулся я таким мыслям. Оно конечно хорошо, только как будет, увижу я завтра в лучшем случае. Сейчас московское войско раны зализывает. А поутру куда-то должно двинуться.
— Что обоз наш? — Тоже важный момент. Там же и имущество, и пленники ценные. Мнишек, Шеньшин, Лжедмитрий и новый этот, князь Долгоруков. Да и еще прилично кого везем с собой.
— Обоз к ночи должен к Оке подойти, господарь.
— Как князья?
На лице гонца я увидел непонимание.
— Романов с Трубецким разговор имели в Серпухове?
— Их милость, владыка из монастыря приезжал в город, что-то делал, господарь. Но, не ведаю. — Он тут же поклонился, показывая, что сожалеет о том, что не может сказать большего.
— Хорошо, спасибо, служи боец.
Он вновь поклонился и отошел к своей лошади. Взобрался в седло.
Новости были отличные и мы продолжили движение на юг.
Берега реки Лопасня. Походный лагерь московского войска окрест безымянной деревни.
С момента боя прошло уже прилично времени, но военный совет только-только собирался.
Казалось бы — это надо сделать сразу. Но…
Делагарди сидел на обочине дороги вблизи этой злополучной, безымянной деревеньки. Сколько таких он видел, через сколько прошел по этой бескрайней земле? Кто знает. Его люди, после разгрома авангарда старались особо не отсвечивать. Он подвел их обоз как можно ближе к реке так, чтобы не вступать в конфликт с теми частями, которые уже вошли в населенный пункт. А дальше — лагерное стояние.
Воду набирать выше по течению, как можно выше. Готовить еду, чистить снаряжение, выставить дозоры.
Дальними он так и не занимался — пускай русские сами решают эту свою проблему, приведшую к тому, что случилось пару часов назад.
Приказал не разбредаться и держаться вместе. Помимо всего прочего, по возможности помогать французам. И прикрыть их в случае какой-то русской провокации. К злым московитам не лезть, пускай действуют сами. Сейчас все ходили раздраженные. Поражение далось тяжело, и над войском витал дух недовольства.
Внутренних конфликтов в армии еще не хватало и ночной резни.
В душе Якоб молился, чтобы ничего такого не произошло, но лицо рязанца, идущего убивать воеводу, не выходило из головы. А еще люди, устроившие потасовку вокруг телег. Какие-то холопы, удирающие с мешками провианта в лес.
Нашли ли их всех? Осудили ли за деяния и создание дополнительного хаоса.
Делагарди не знал и думал, что не так оно для него сейчас важно. Нужно как-то обеспечить в первую очередь выживание своих частей. А еще — разгром ляхов. Это самое важное. Чем больше он смотрел на разваливающееся русское войско, тем все отчетливее понимал: зря они пошли на юг. Надо было двигаться к Смоленску. Биться там с передовыми отрядами короля Сигизмунда. Там шансов было больше. Там был его враг, а еще он был хоть и сильнее, но престижнее.
А здесь что? Пока не разгром, но лихой удар, эдакая затрещина от какого-то самозванца. Шуйские считали его никем, мелочью.
Якоб насчитал около пяти тысяч конницы, которая противостояла им здесь.
Вспоминая это, он скрипнул зубами. Такой орешек может оказаться тверже разрозненных отрядов литвинов и поляков по пути к Смоленску.
Из задумчивости его вырвали.
Примчался вестовой, сообщил, что его приглашает воевода, господарь, князь и… там шло еще какое-то перечисление титулов и званий. Вроде бы не царь, а столько всего о нем говорят. Швед не слушал, Дмитрий собирает всех. Будет искать виноватых. Надо присутствовать. Надо сказать ему, что они должны идти и бить Сигизмунда. Он здесь для этого. А не чтобы… А черт, как можно теперь сказать, что гонять самозванцев не их задача?
Делагарди, испытывая в душе смешанные чувства раздражения, злости, накатывающей ярости, а также несогласия с текущей ситуацией и действиями в ней, поднялся. Кивнул вестовому — сейчас мол. Махнул рукой, подзывая к себе несколько самых близких человек. Все же он руководит несколькими полками, ходить одному на военный совет не солидно, поправил свою одежду, подтянул перевязь.
Не покидала его очень раздражающая мысль. Кто виновен в случившемся? Как можно дать верный ответ, если беда в самом воеводе, который спросит.
Дьявол!
Но, не обвинит же он себя — такого не бывает.
Особо не торопясь, Якоб в сопровождении четырех офицеров двинулся в деревеньку. Там был поставлен массивный шатер, походное жилище и место для обсуждения планов. Опять будет жара, потные, дурно пахнущие после боя люди. Будет стоять запах страха, точно не обойдется без плетения интриг, кривых взглядов и прочего, характерного для всей этой