— Я ничего не помню. Таблетки пила вчера и сегодня, чтобы не расплакаться при Егоре. — Она вдруг растерянно пожаловалась: — Я не знала, как ему сказать. Я не смогу это сказать вслух.
Лев протянул ей конверт с деньгами:
— Возьмите, пожалуйста.
И оборвал все возражения:
— Я знаю, вам нужны деньги. Егору еще лечиться.
Жена Юрцева кивнула и приняла помощь, а потом вдруг задрожала мелко:
— Как мы будем жить? Я не понимаю… просто не понимаю, я же не могу работать толком, занимаюсь Егором. Андрей помогал как мог, утром возил его в школу, деньги достал на операцию. У нас кредит на лечение, огромный. Как мы будем жить. — Она словно сомнамбула прошла снова в спальню и опустилась на кровать.
Лев осторожно попытался ее расспросить:
— Можете рассказать, как все произошло в то утро? Женщина заговорила механически:
— Все как обычно было. Андрей ушел вперед, чтобы разогреть машину. Я должна была с ними ехать, в клинику, забрать заключение врача, а Егор — в школу. Во дворе что-то так грохнуло, как будто салют. Я увидела из окна, как машина мужа загорелась. Отвела Егора в его комнату и кинулась вниз. Потом была скорая, пожарная, полиция. Когда я вернулась домой, то напилась успокоительных, потому что не могла стоять, дышать, разговаривать. Не хотела Егора пугать…
Лев перевел разговор на другую тему:
— Я должен спросить, простите, но сейчас все важно.
Женщина слабо кивнула:
— Знаю, я же жена опера, спрашивайте.
— Откуда у вас деньги на лечение Егора. Я знаю, что оно очень дорогое.
Юрцева ткнула куда-то пальцем в полки шкафа:
— Там все документы, брали кредит, и еще нам выделил деньги благотворительный фонд «Доброе сердце». Андрей был честным опером.
— Конечно, — отозвался эхом Лев Иванович. Он рассматривал гостиную — еще фотографии на стенах, где Андрей Юрцев держал на руках малыша Егора, отец и сын на рыбалке, в зоопарке, на море. Везде Егор в коляске, и вот свежее фото. В клинике, в окружении врачей, Егор стоит на собственных ногах, а родители рядом с ним. Счастливые, в объятиях друг друга. Кажется, отец очень сильно любил своего сына. И многое был готов для него сделать, больше, чем мог.
— Спасибо, я пойду.
Вдова покорно поднялась с дивана и проводила сыщика к двери, там уже спохватилась:
— Вы не приезжайте, не надо, Егор пока в школу не будет ходить. Дома побудет, ему сейчас очень сложно. Даже не знаю, когда он сможет снова вернуться к учебе.
— Хорошо, я понял. — Лев попросил: — Если что-то необходимо, то звоните сразу, пожалуйста. В любое время.
Вдова кивнула и долго, медленно закрывала дверь, будто это было для нее очень сложной задачей, требовало огромных усилий.
А Лев спустился во двор и дошел до машины. Виски и затылок разламывало от боли и приступа ярости, который с ним случился в машине, когда плакал Егор. От тумана в голове мысли путались, скатывались в один большой клубок, не давая ухватить что-то важное. Какую-то крошечную деталь, потянуть за нее и распутать весь клубок.
Но он не мог остановиться, хотя понимал, что надо поехать домой, принять душ, выспаться, и тогда он сможет, у него получится ухватить этот скользкий кончик.
Но сегодня от вида горя, обнаженного, не сдержанного, а обжигающего, как ледяная вода, профессионал нарушил все правила, даже собственные, которые установил за годы работы в оперативном розыске. Не поддаваться эмоциям, не спешить, думать… Так он действовал всегда, только вот сейчас в груди что-то горело после горьких слез Егора Юрцева, и Лев Иванович Гуров не мог остановиться, пока не докопается до истины и не найдет убийцу.
Через час он был в центре города, в элитном жилом комплексе из стекла и бетона. Постройки были окружены ровными дорожками, фонарями, деревьями, аккуратно остриженными кустами.
Лев поднялся на лифте на этаж, где была расположена единственная квартира, обойдя любопытство охраны и консьержа с помощью служебного удостоверения. На перелив звонка двери распахнулись. Молодой человек в шелковом халате капризно протянул:
— Наконец-то, больше часа прошло. Сколько вашу доставку ждать… — и осекся.
Лев шагнул в квартиру, захлопнул дверь, пользуясь ошеломлением хозяина.
Прошел в гостиную, застеленную белым пушистым ковром, сел на бархатную тушу дивана. Он действовал нахраписто, не давая хозяину жилья опомниться. Махнул корочками:
— Я по поводу Юрцева.
К его удивлению, знакомое по телепередачам и фильмам холеное лицо лишь совсем немного скривилось в недовольной гримасе. Иван Гур, а именно он стал следующим в списке подозреваемых у опера, ответил:
— Понятно. И?
— Почему вы дали Юрцеву деньги на лечение сына?
Иван Гур передернул плечами, словно ему холодно, хотя в комнате горел камин и тепло пола грело даже через толстый слой ковра.
— А почему бы мне не пожертвовать деньги на лечение? Благотворительный фонд для этого и организован.
У Льва не было сил на хитроумное пикирование, которое он обычно применял, чтобы вывести соперника из равновесия и заставить говорить правду. Он просто отрезал:
— Нет, это ложь. Никому вы не помогаете, ни одному ребенку. Это прикрытие.
Гур дернулся, закрутил головой, будто кто-то их мог услышать, и Лев нажал еще сильнее:
— Несколько лет только поступления и ни одной оплаченной операции или лечения.
— Да тише вы, — зашипел Гур и кинулся к сейфу в углу, выгреб оттуда несколько тугих пачек из купюр, кинул их на низкий кофейный столик. — Вас Юрцев прислал? Я же просил, не надо приходить, перечислим прямо на счет, и потом, пускай предоставит справки, что там еще дают в больницах. Короче, все как положено.
Лев смотрел на пачки денег. Вот так легко? Все-таки, значит, Юрцев взял взятку и не дал делу ход, ради сына взял деньги. Когда они вот так легли перед ним, легкие, большие, он не смог удержаться.
Знаменитость вопросительно смотрела на оперативника:
— Ну что? Мало? Я же сразу оговорил суммы, что начинается сейчас? Я так и знал, аппетиты будут расти и расти.
— Юрцев погиб, — произнес Лев, и эти слова дались ему тяжело. Выкатились, как тяжелый камень.
Гур споткнулся на ровном месте, потом промямлил неуверенно:
— Вы теперь вместо него?
Оперативник молчал, не было сил. И еще молчание всегда выводит из равновесия, ты не знаешь, что там на другой стороне — начинаешь метаться, додумывать и озвучивать вслух то, что внутри в твоей голове, но не собеседника.
Гур заметался по комнате:
— Ну чего молчите? Ведь была такая договоренность, что он берет деньги на