— Но не слиняли, — заметил Макар и подумал: «Вот откуда следы бетонной пыли на теле Матвеева». — За семь лимонов.
— Вспомнил я про железнодорожный тупик у станции Бронницы. Прежде заброшенный, а сейчас там движение поездов товарных возобновили. В тупике бараки стояли, туда в оные времена проститутки со станции, с электричек мужиков на перепихоны водили. Ну и я бабочек станционных порой снимал, развлекался… Я решил отвезти соседа на пути. Пусть товарняк за меня дело закончит. Только надо по-умному все обставить: мол, он сам туда забрел к проституткам и пьяный упал на рельсы под поезд. Я водку достал из багажника, с собой взял бутылку — успокоить нервы… Разжал ему челюсти перочинным ножом и влил… В тот момент он у меня на руках и скончался.
— С чего вы решили? — спросил Макар.
— Водка в него влилась… он глотал или нет… я не знаю, но судорога вдруг по его телу прошла, он забился в агонии. А потом затих. И я решил — все к лучшему. Я его уже мертвого повез на его тачке в тупик.
Макар не стал ему внушать: все было иначе, даже варварское насилие с водкой не лишило Дмитрия Матвеева теплившейся в нем жизни. Согласно заключению судмедэкспертизы, он умер позже, когда его уже тащили к рельсам. Но с точки зрения уголовного права факт бесспорный: Филимонов — лишь пособник, соучастник. Убийца Матвеева — Антонина Акакиева… Товарищ Мадам.
— Продолжай! — велел Клавдий.
— Добирался я до тупика окольными путями. Никто меня не видел, и на дорожные камеры не попал, я их больше всего опасался. Остановился немного не доезжая, загнал тачку в лесок и потащил на себе труп к путям. На мою удачу ливень хлынул. Не видно ни зги, тьма… Потом дождь стих, лишь капало с неба…
— Вы никого в тупике не встретили? — вроде наивно поинтересовался Макар.
— Кто ж попрется туда в два ночи да еще в ненастье? — Филимонов пожал плечами. — Положил я Матвеева на рельсы. И скорее помчался оттуда. Издалека оглянулся — свет, поезд шел… И вроде крик до меня донесся в ночи… Или мне почудилось от нервов? Я помчался к машине и убрался оттуда.
— А почему сразу не избавились от «БМВ» в ту ночь? — Макар выяснял все подробности, продолжая снимать Филимонова на камеру мобильного.
— Сил у меня уже не осталось, — признался Филимонов. — Меня самого колотило… Никогда прежде я подобными делами не занимался. Страшно мне было. Неспокойно. Загнал я опять «Бумер» в бокс и почалил к себе домой. Спать завалился. Тоське ничего не стал писать… Мы с ней договорились друг другу не звонить — мало ли… Я целые сутки проспал… Жрать ничего не мог, выпил рюмашку-другую… от нервов и потом опять в сон провалился.
— Долго же ты медлил, от матвеевской тачки не избавлялся, — заметил Клавдий. — Или сбыть «бумер» в будущем планировал с выгодой?
— Известие об убийстве Тоси меня оглушило. Подкосило, — ответил Филимонов. — Я никогда в жизни так не пугался… Начнут менты раскручивать ее убийство, и до соседа дело дойдет. С Тоськи уже за ее вину никто не спросит, а мне отдуваться. Я моментально на Гелюсю подумал. Это она ее прикончила. Больше-то некому! Когда я забор ликвидировал и ночью в тупике с трупом корячился, она… Ангелина… вернулась жизнь сестры забрать. И мокруху свою ограблением представила.
Клавдий и Макар молчали. Зачем разочаровывать соучастника в его версии? Скоро ему предстоит встретиться с Гелюсей лично.
— Потом снежным комом все росло, вас вдруг нелегкая по звонку Бабкина принесла, вы мне скользкие вопросы начали про Матвеева задавать и про Тоську. Затем сам Ким Григорьевич Бабкин повторно со мной связался, тоже начал нездоровый интерес проявлять, начитавшись новостей про Тосино убийство. Я прикинул: мать честная, сколько народа уже в курсе! А тут еще меня менты начали на допросы дергать — раз, затем еще раз. Я совсем струхнул. Выжидал, трепетал… А сегодня решил: баста! От «бумера» надо избавляться немедленно. Взорвать его в боксе, чтобы обломками завалило. А вы мне помешали! Гады вы, досужие! — Филимонов помотал головой. — Из-за вас я — честный человек, бабе своей бывшей добросовестно помогавший, — годы в тюряге проведу.
Он медленно опустился на пол и закрыл лицо руками.
— Ну все! Звони Лейкину, — шепнул Макар Клавдию. — Отдаем его полиции согласно твоему обещанию. И сразу в больницу!
— Без Ангелины картина неполная, — возразил Клавдий.
— Лейкин ее задержит. Клава, тебе срочно надо к врачу! — Макар волновался.
— Я в норме, — ответил Клавдий. — Мы их всех вытащим из тьмы на свет. И не спорь со мной. Это дело чести.
Перед уходом из ремонтного цеха он забрал отлетевший к стене травмат Филимонова, завернув его в оставшиеся от «перевязи» лоскуты собственной рубашки, и проверил багажник «БМВ». Там лежал сверток из недавно приобретенного шофером в «Хозяйственном» полиэтилена. Макар по знаку Клавдия, замотав руку бумажным платком, осторожно проверил его, в свертке обнаружился старый дождевик цвета хаки, спортивные брюки и поношенные кроссовки.
— В этой одежде ты тащил тело Матвеева к рельсам? — осведомился у Филимонова Клавдий.
Тот, все еще сидя на полу, в прострации кивнул. А Макар подумал: свидетелю Петрыкину немудрено было перепутать одетого в дождевик Филимонова с Машей, облаченной в парку с капюшоном защитного цвета. На вещах Филимонова эксперты найдут ДНК Матвеева и проведут свои собственные тесты. Истина восторжествует…
Путь по полям до оставленного внедороджника занял у них час. Впереди шел Макар: он отлично помнил место, где они бросили машину на произвол судьбы. За ним ковылял связанный за кисти веревкой шофер Филимонов. Его контролировал замыкавший процессию Клавдий. Искры сыпались у него из глаз от боли при каждом шаге по бороздам. Но он лишь стискивал зубы.
Освобождение Маши было уже не за горами.
И это Клавдия окрыляло.
В Торки к Ангелине они примчались перед рассветом. Макар, сидевший за рулем, сразу включил дальние фары, освещая калитку. Клавдий одной рукой выволок связанного Филимонова с заднего сиденья, подтолкнул к калитке, сам долго и настойчиво звонил в домофон.
Они ждали. За высоким забором в доме вспыхнул свет.
— Кто? Чего надо? — раздался встревоженный голос Гелюси.
— Это я, открой, — хрипло сказал Филимонов.
— Жора?! Ты зачем?!
— Знаешь зачем. Открывай, времени нет.
Гелюся распахнула калитку и… замерла.
Она, словно нетопырь, ослепленный светом фар, направленных прямо на нее, ошалело и испуганно моргала, узрев рядом со связанным избитым Филимоновым Клавдия в