Лицо секретаря райкома стало строгим.
— А почему при постройке шахты не учли возможность подобных аварий? Скажите, это вы дали согласие, чтобы ГЭС встала на ремонт?
— Прежде всего следует устранить неисправность. Вопрос о согласии здесь ни при чем.
Ованесян с минуту смотрел на него, затем потянулся к телефону и набрал номер директора ГЭС. Узнав, что говорит секретарь райкома, супруга директора отнесла аппарат к больному. Расспросив о его здоровье, Ованесян сказал:
— В шахте остались двенадцать человек, которые через несколько часов могут погибнуть, если мы не выведем их оттуда. Скажите, пожалуйста, если попытаться пустить вашу ГЭС, сумеем ли мы обеспечить Кармрашен энергией?
В трубке долго молчали. Потом послышался слабый голос директора. Нет, ГЭС не может дать Кармрашену энергии. Провода сняты для проведения новой высоковольтной линии электропередачи.
— Значит, сделать ничего нельзя?
— Лишь одно... Дать Кармрашену энергию через Егегнадзор и Вардаовит. Схему связи я знаю. Пожалуйста, распорядитесь, чтобы меня доставили на станцию на машине «скорой помощи».
Когда мы добрались до места, работники станции уже были здесь. Начальник отдела связи района Бабаян успел позвонить в Егегнадзор, Вардаовит и Кармрашен, рассказать им о ЧП. Он попросил всех телефонисток быть на линии, ожидать указаний.
Вместе с Григоряном на ГЭС приехал врач и медсестра. Больного осторожно вынесли из машины и посадили на кресло перед пультом. На изможденном, белом как полотно лице неестественно блестели глаза. Медленно, с трудом откинувшись на спинку кресла, он снял телефонную трубку и вызвал подстанции Егегнадзора, Вардаовита и Кармрашена. Когда телефонистка сообщила, что все на линии, Григорян тихо сказал:
— Друзья мои, я не могу говорить громко, потому слушайте внимательно мои указания и выполняйте их спокойно и безошибочно. Вы меня поняли?
Услышав утвердительный ответ, Григорян стал давать указания. Глаза постепенно закрылись, голова откинулась, и, словно в забытьи, он уверенно и четко отдавал распоряжения. Перед его закрытыми глазами вставали электрические щитки, он видел движения рук специалистов и мог точно определить работу каждого.
Мы молча смотрели и слушали этого удивительного человека.
Прошел час, и наконец мы услышали Егегнадзор:
— Готовы к принятию тока и передаче его Вардаовиту.
Затем последовали рапорты Вардаовита и Кармрашена:
— Готовы.
— Готовы.
Григорян попросил повторить, какие у них произошли изменения. Убедившись, что все выполнено соответственно указаниям, он распорядился пустить ГЭС.
— Внимание!..
Рука Рафаэля Григоряна медленно опустилась. Бабаян осторожно взял телефонную трубку, положил на рычаг и отошел, уступив место врачу.
Вернувшись в Кармрашен, мы застали «заложников» шахты на участке и поспешили в забой — посмотреть уровень воды и узнать, в каком состоянии оснащение. Тут нас ожидала приятная неожиданность: когда вода стала прибывать, ребята решили спасти оборудование, и, перевернув вагонетки вверх дном, они демонтировали электрическое снаряжение, моторы. Все это делалось, стоя по колено в воде при тусклом свете привинченных к каскам фонарей.
Была осень. Солнечная осень Армении. В Араратской долине продолжали собирать урожай, а мы серьезно готовились к важному событию. Приближался день сбойки двух забоев — первого и второго.
Артак теперь все больше молчал; казалось, весь ушел в работу. Однажды он мне сказал: «Татевик скоро приедет». А спустя несколько дней показал телеграмму: «Встречай 5 ноября». Оставалось ждать неделю.
— Поехали встречать вместе?
— Поехали.
— Сядь и пиши заявление. Берем недельный отпуск за свой счет.
Недолго думая, я сел за письменный стол, с радостью предполагая, что эту неделю я проведу с Сона. Артак написал одно заявление от своего имени, потом второе, третье.
— Наш начальник управления человек неглупый, Артак. Одного заявления будет ему достаточно.
— Терпеть не могу коллективные заявления. Пошли.
Мы вышли на улицу. Вместо того чтобы идти в управление, Артак направился к дому Сухомина. Я послушно следовал за ним. Еще с улицы до нас донесся голос Николая:
— Да пойми ты, Зинаида, в один прекрасный день он весь дом подожжет.
— Коленька, не волнуйся. Я очень внимательна. «Тело мое, — говорит, — по покою истосковалось. На какой бок ни лягу, точно на щебенке».
— Терпеть не могу чудаков, — сказал Николай, встречая нас у порога. — Прошу вас взглянуть, что у нас дома происходит.
Зина вынесла из комнаты охапку соломы. Поздоровалась с нами и быстро прошла мимо.
— Старик солому постелил. Впредь будем на соломке спать — тело разминать.
— Может, ему кто посоветовал: на соломе поспишь — сто лет проживешь...
— Тсс... Я ему сказал, будто это в журнале прочитал... — И Николай продолжал шуметь: — Нет, я с этим мириться не буду!
Зина вернулась с веником. Артак положил на стол два заявления:
— Николай, подпишись. Зина, бери кошелек с моим богатством.
Николай пробежал глазами заявление, расписался.
Зина со сберегательной книжкой в руках подошла к столу.
— Книжки я тебе не дам, — отрезала она.
— С чего это?
— А с того, что сначала подсчитаем, сколько понадобится денег, а потом, Коля, в сберкассу пойдем вместе.
В тот день я узнал, что Артак каждый месяц бо́льшую часть своей зарплаты откладывал на сберкнижку и отдавал ее Зине.
— В таком случае считай сама. Только учти, что понадобится определенная сумма и на мелкие расходы.
Мы вышли в коридор. Николай посмотрел по сторонам и неожиданно вскрикнул:
— Где мой мотоцикл? Господи боже мой, ничего в этом доме не стоит на месте! Ну старик! Ну злюка! Артак, неси заявление, а мы с Давидом пойдем поищем старика. Никак его опять в котельную занесло.
Мотоцикл, весь растерзанный, стоял во дворе котельной. Из открытой двери доносился веселый голос дяди Васи:
— Тридцать лет я был кочегаром на судне. Уголь, скажу тебе, всякий попадался. Ну конечно же этот ни в какие ворота не лезет, но стоит моей руке его коснуться...
— Василий Владимирович! — крикнул Николай.
Дядя Вася вышел из котельной весь черный: руки, одежда, лицо — все в саже. Невозможно было удержаться от смеха, глядя на него.
— Что это такое? Что ты с ним сделал? — строго спросил Николай, показывая на мотоцикл.
— Не суйся, — угрожающим тоном сказал дядя Вася. — Вот я его соберу, подтяну хорошенько все гайки...
— Так я же хотел продать его! Ты понимаешь? Кто теперь за него деньги даст?
— Отстань. С завтрашнего дня буду работать в котельной. И баста.
Николай, прикинувшись обиженным, потянул меня за руку:
— Пошли, брат...
По пути