- Дармен! Дарменжан! С тебя суюнши! Твоя птица взяла! Тебе писать про Енлик и Кебека!
Все подскакали к нему, встали кругом у бугорка, на котором ястреб, накрыв крупную, размером с козленка дрофу, терзал его и вырывал сверкающие бронзой перья.
На полном скаку Дармен подлетел к месту схватки птиц и кубарем скатился с седла. Хищно метнулся на помощь своему ястребу. Магаш, подскакавший Акылбай и расторопный Баймагамбет крутились на своих конях возле завершающегося боя благородных птиц.
Массивную птицу приторочили к седлу подъехавшего Ербола-аги, и круг всадников двинулся в ту сторону, где в одиночестве Шубар как-то суетливо, странным образом возился со своим ловчим ястребом.
Добычи что-то было не видать. Когда подобрались ближе, первым все понял и громогласно расхохотался Кокпай, указывая рукой на Шубара.
- Маскара! Ужас какой! Вместо того, чтобы взять дрофу, Шубарова птица сама стала жертвой! - вскричал Кокпай.
Шубар, с обреченным видом, взял на руки свою ловчую птицу. И перед всеми явилось, что она была вся мокра, измазана чем-то жидким, имела вид довольно плачевный, взъерошенный. И Кокпай, следуя своему обыкновению беспощадно язвить, вышучивая друга и сверстника, заорал срывающимся от восторга голосом:
- Глядите же, глядите! Апырмай! Да ведь дрофа обгадила ястреба с головы до ног! Точно в голову попал выстрел! Е, Шу-бар! Желая вступить в благородное состязание, ты заполучил через свою негодную птицу дурную примету, а?
Не нашелся, что сказать в ответ, Шубар, лишь молча отвернулся от насмешника и, меча по сторонам презрительные, холодные взгляды, направился к своему коню.
Абаю хотелось как-нибудь утешить Шубара, и тогда Кокпаю было сделано внушение:
- Ты, Кокпай, не смей порочить ловчую птицу! Смотри, сколько ярости и достоинства в ее глазах! Так и пылают гневом! Какая бы неудача ни пала на ее голову, она готова достойно справиться с этим!
Но, обернувшись к остальным акынам, Абай все же уточнил:
- Е, право на песню про Енлик и Кебека за Дарменом! Дар-мен, достойно воспользуйся этим правом. Сочини хорошую песню!
На радостях Дармен, еще совсем юный и ребячливый, не смог сдержать своих чувств и, не найдя им другого выхода, крепко натянул поводья своей белой горячей молодой кобылицы и одновременно дал ей шенкелей, отчего лошадь взвилась на дыбы и стала перебирать в воздухе передними ногами, словно разделяя радость своего хозяина. Любо-дорого было посмотреть на такую красивую картину: юный джигит на белом коне, с ловчей птицей на руке, весь словно устремленный к быстрому полету, навстречу солнцу, - осиянный светом своей молодой радости жизни!
Еще не развеялось светлое настроение Абая, только что с улыбкой на устах любовавшегося этой чудесной картиной, как вдруг он услышал тревожный, частый топот конских копыт, обернулся в седле и увидел приближавшегося к ним во весь опор верхового. Подскочив почти вплотную к стоявшей группе, тот осадил своего мелковатого гнедого конька, сплошь залитого темным потом. Джигит с коротко подрезанными торчащими усами, с маленькими острыми темными глазами оказался Абди из рода Жигитек.
Он еще издали, не обращая на остальных внимания, поздоровался с Абаем, напрямик подъехал к нему:
- Ассалаумалейкум, Абай-ага!
По голосу, по запыленному серому лицу с красными воспаленными глазами Абай сразу понял, что джигит сильно возбужден и весь клокочет от гнева.
- Уагалейкумассалам, джигит! Е, что за спешка, куда летишь, сломя голову?
Тут Абди, вспомнив о приличиях, обернулся в сторону старших, в первую очередь к Ерболу, и коротко отдал салем. Потом, вновь обратив взор на одного лишь Абая, низким голосом прогудел:
- Уай, Абай-ага, с жалобой к вам, меня народ послал! Дело срочное, а я на своей кляче еле смог догнать. Только на вас и надеемся!
- Что за дело? Говори! - Абай с беспокойством вглядывался в джигита.
- Семь аулов пострадали. Меня отправляли к вам всем миром. Мы жигитеки из урочищ Азберген и Шуйгинсу.
- Знаю ваши аулы. И что у вас?
- Все семь аулов терпят унижение и насилие, и насильник - Азимбай!
При этом имени Абай сразу помрачнел. Азимбай был изверг в молве народной, упрямый и злобный человек, но он приходился племянником Абаю и, по обычаю, назывался его младшим братом. Оттого и пала тень уныния на его лицо, из груди вырвался невольный вздох. Всматриваясь в Абая, прискакавший джигит Абди почувствовал, что в нем он найдет понимание. Это придало ему смелости, и он заговорил увереннее:
- Захватили у нас половину сенокосных угодий, начали косить. И в прошлые годы насильно занимали наши луга и выкашивали их, и нынче, уже третий раз, считай, послали своих косарей! Нет житья от насильников! Но раньше они объедали аулы по отдельности, выманивали корма у них обманом и лестью, под лживые обещания. Своего скота у нас не было, и мы брали у соседних богатых аулов истощенный скот, на зимний откорм, для чего и заготавливали сено на своих угодьях. Тем и жили кое-как до следующего лета... А тут приходят и насильно забирают все сено! Как же нам быть? Собрались люди из семи аулов и хотели высказать Азимбаю свое недовольство, так он нас и слушать не стал, прогнал прочь! Теперь противостоим, как накануне схватки, - косари Азимбая и наши джигиты. Кончено, мы унижений больше терпеть не желаем! Рассуди нас по справедливости, Абай-ага, ведь не только они, но и мы - твои родичи, твой народ. Слезно молим тебя, - помоги нам! А то ведь хуже врага лютого - свои же родственники, свои властители! Куда нам деваться? Совсем задавили нас притеснения и злодеяния, света белого не видим! Придет ли конец всему этому?
Высказав это, Абди сразу поник, плечи его обвисли и вздрогнули, в глазах сверкнули слезы.
Шубар отозвался первым - ткнул в бок кнутовищем камчи сидящего рядом на коне Кокбая и с насмешкой сказал:
- Ты смотри! Как жалобно поет!
Надменно поглядывая на потного жигитека, Шубар брезгливо морщился. Абай метнул на него недовольный взгляд. Он-то воспринял слова Абди совсем по-другому. На минуту тяжело задумался. Потом вскинул голову и произнес резким, жестким голосом:
- Эй, люди! Вы что, не слышите? Совершается произвол, народ безжалостно грабят. Допустимо ли это?
Ему ответил первым опять-таки Шубар:
- Они соседи Такежана. Между соседями чего только ни бывает. Ссорятся, потом мирятся. Пусть и разбираются между собой по-соседски. Не