Ну вот, как чудно получилось, не с того листа начала. Но ничего, родной, не обижайтесь, это от полноты чувств, не обращайте внимания на форму.
Братишка, не обижайся, может, это и нехорошо, но я прочитала твое письмо нашим соседям, они тоже из Ленинграда, и у них сын Борис Сергеевич Крылов тоже находится на Ленинградском фронте. Они тоже передают тебе привет и желают скорейшей победы над врагом. Им очень понравилось твое письмо.
Как-то незаметно, милый, перешла с «вы» в начале письма на «ты» в середине, но думаю, что ты не обидишься, тем более что ты первый назвал меня сестренкой, и я с радостью приняла это название. Как буду ждать я ответа на мое письмо! А письма идут так долго, целый месяц.
Дорогой Вячеслав! Даже в таком богатом русском языке не могу найти слов для выражения нашего восхищения вашей борьбой, вашими боевыми делами, и главное – теми, кто творит и совершает эти дела – вами, славными и храбрыми нашими защитниками. И для спасения самого дорогого – жизни наших защитников, я не пожалею отдать, если бы это было возможно, всю свою кровь, и ничего в этом не будет героического и особенного, потому что все советские девушки готовы сделать так же.
Любимый брат, я хочу знать о тебе подробнее, кто ты, откуда, где родные. Я ведь не из Куйбышева, а уроженка Тамбовской области, и я горжусь тем, что это на моей родине поднялось движение патриотов-колхозников, отдающих свои деньги на постройку танковых колонн, авиаэскадрилий. (В Куйбышев я эвакуировалась с заводом из Москвы.) Не оттуда ли и ты, Вячеслав? Там много было у нас родных Строковых. Я сама родилась в Уваровском районе, в селе Нижний Шибряй, в 1920 году. Мать моя была учительницей, а отец – председателем первых сельсоветов. Зовут моего отца Степан Романович Строков, он служил матросом в Черноморском флоте, в боях за Одессу был ранен в 1918 году.
Пишу тебе письмо, братишка, а через несколько часов наступит Новый год. Я буду думать о брате Вячеславе, который встретит этот Новый год в землянке, в кругу боевых друзей, а может, и в бою. Но следующий Новый год мы будем встречать вместе, когда враг будет разгромлен! Так поднимем бокалы (а вы – что у вас найдется под руками) за будущую нашу встречу в 1943 году!
Но раньше мы поднимем бокал за желанную победу!
С горячим приветом, Ольга.
20
Сегодня я счастлива
Энн Морроу Линдберг, литератор и авиатор, написала это письмо в поезде из Чикаго в Сан-Франциско своему мужу, Чарльзу Линдбергу – пионеру авиации, совершившему в 1927 году, ко всеобщему восторгу, одиночный перелет из Нью-Йорка в Париж на самолете «Дух Сент-Луиса» [26]. В марте 1932 года Линдберги пережили похищение их двадцатимесячного сына, чье мертвое тело было найдено в мае того же года. Все усилия полиции и беспрецедентное освещение в СМИ этого «процесса века» оказались тщетными. Всего у Линдбергов было шестеро детей. Линдберги оставались в браке до самой смерти Чарльза в 1974 году, хотя и он, и она заводили романы на стороне, а несколько любовниц Линдберга родили от него.
Энн Линдберг – Чарльзу Линдбергу
2 июля 1944 года
2 июля 1944 года, поезд Чикаго – Сан-Франциско
Дорогой Чарльз,
Я движусь на Запад. Надеюсь встретить тебя. Я чувствую себя безумно экстравагантно и вместе с тем довольно безумно, мчась через страну, не имея особой уверенности, когда и где встречу тебя.
Но сегодня я счастлива. Я сидела и смотрела, как темнеют кукурузные поля Айовы, видела проносящиеся мимо фермерские хозяйства – белый дом, красный амбар и гордая группка зеленых деревьев посреди океанов ровных полей – словно оазис в пустыне. Лоснящиеся лошадиные бока и колосящаяся кукуруза. И меня захлестнула красота и богатство этой страны, над которой я столько раз пролетала с тобой. И захлестнула красота и богатство нашей с тобой жизни, этих взлетов ранними утрами, этих вечеров с блестящими реками и озерами, ловящими последний свет. Эти поля маргариток, на которые мы приземлялись, – и пыльные поля, и пустынные просторы. Воспоминания о стольких небесах и землях под нами – многих днях, многих звездных ночах. «Как сладки воды мира – пусть нам суждено умереть, мы их пили. Пусть нам суждено согрешить – или расстаться – пусть нам суждено проиграть или отступиться – мы вкусили счастия – нас должно занести в книгу блаженных. Мы брали то, что может дать жизнь, мы ели от древа познания, мы познали – мы стали тайной вселенной» [27].
Спокойной ночи —
Энн
‘МЫ СТАЛИ ТАЙНОЙ ВСЕЛЕННОЙ ’.
21
Без тебя меня, считай, что нет
Лестер Галбрайх познакомился со своей будущей женой летом 1941 года в отеле «Стивенсилл» в горах Катскилл, в штате Нью-Йорк, где он работал официантом и обслуживал столик, за которым сидела Ширли со своими родными. 7 декабря 1941 года США вступили во Вторую мировую войну, после того как Япония разбомбила Перл-Хабор, а через пару недель, в канун Рождества, Лестер и Ширли поженились. Однако вскоре Лестера призвали на службу в ВМС, и следующие полтора года он общался с женой по переписке – ко времени его возвращения домой набралось около 600 писем, многие из которых потом опубликовала их дочь. Приводимое здесь письмо Лестер написал Ширли воскресным вечером 1944 года, выплеснув на бумагу все свои нежные чувства.
Лестер Галбрайх – Ширли Галбрайх
Август 1944 года
Август 1944 года (1100 воскресная ночь)
Женушка моя,
Я это всерьез, женушка моя. Мой сосед по комнате сейчас читает, так что у меня есть несколько минут, чтобы сесть и написать тебе, чтобы сказать, как сильно я тебя люблю, и как много ты для меня значишь.
Я знаю, что говорил это тебе тысячу раз, если не больше, но это стоит повторить. Я люблю тебя, милая моя, всем сердцем и всей душой, и всеми силами. Пока я сижу и печатаю это, передо мной стоят две твои фотографии, и мое сердце рвется к тебе, пылая страстью, так что я могу умереть от бесплодной любви, потому что тебя нет рядом.
Весь день скучаю по тебе. Как мог, пытался