И чего я сюда вообще приперся? Разумеется, попялиться, еще надеялся, что на ярмарку привезут книги. Что поделать, если люблю читать? И в своем мире очень любил, и теперь эта привычка никуда не делась. Плевать, что с ятями и ерами, к дореформенной орфографии привык. Единственное, к чему сложно привыкнуть – к языку нынешних авторов. Моя бы воля, убрал бы длинноты, повторы, тяжеловесные обороты, и книги бы сразу стали динамичнее и живее. Но мои современники (здешние) читают и восхищаются. Теперь уже и я читаю, куда деваться? Но с книгами, как и в той жизни, плохо. Все, что отыскал в доме Натальи, уже прочитал, до городской библиотеки пока руки, то есть ноги не дошли.
Нашел на ярмарке единственный киоск, торговавший печатной продукцией. Из книг – жития святых, но их пока подожду читать. Надо бы про святого Ивана прочесть, в честь которого назван, но в честь кого именно?
Смотрел церковный календарь, но там этих Иванов – ох, как много. Надо было у родителей спросить – какого числа родился и когда праздновать именины? Не додумался, а в паспорте и формуляре указано лишь, сколько мне полных лет. Было двадцать, может, уже и двадцать один? Впрочем, родители наверняка помнят, поздравят. Сам-то я, свинтус, матушку 23 июля не поздравил с именинами. Наверняка обиделась, но простила, списав на мою занятость. А когда именины у Александров? Пореже, чем у Иванов, но тоже изрядно.
Отвлекся. Значит, что здесь еще? А еще – эти, как их там? Простые и примитивные картинки с подписями. Лубки называются.
Не удержался, полистал. Генерала Скобелева с саблей и кавалерист-девицу Дурову я уже видел в крестьянских избах. Еще имеются генерал Гурко [40] и Кутузов.
Кроме патриотических наличествуют картинки на библейские темы. Вон, грехопадение Адама и Евы. Оба голенькие, только самое интересное прикрыто листочками; Ной ковчег строит; жена Лота в столб превратилась. А тут? Голова Иоанна Крестителя? Нет, это Юдифь с головой Олоферна. Юдифь, сколько помню, какая-то иудейская героиня, напоившая вражеского полководца и, воспользовавшись его отключкой, отрубила бедолаге голову. Была бы возможность все это добро забрать, да с собой увезти, в будущее, скупил бы все. А так, на кой оно мне?
Отложив цветные картинки в сторону, спросил у приказчика:
– Серьезных книг нет?
Тот только ухмыльнулся.
– А кто серьезные книги на ярмарках покупает?
Тоже верно. На ярмарках продают жизненно необходимые вещи, а не книги. А из печатной продукции то, что купит крестьянин. Вон, дядька подошел, ухватил Скобелева, на Адама с Евой глаза топорщит, сплюнул, зато взял рисунок, на котором Каин убивает Авеля (или наоборот?).
Пойду-ка отсюда, чтобы не расстраиваться. Уже понял, что книги следует выписывать из Москвы и Санкт-Петербурга. А заодно осваивать ремесло переплетчика.
Может, хоть подарок на свадьбу Натальи Никифоровны и Петра Ефимовича отыщу? Или для Леночки что-то? Украшение какое-нибудь, забавную мелочь?
С этой телеги продают забавные головные уборы из войлока – шляпы для рыбаков, с прилегающими к спине полями, именуемые зюйдвестками, охотничьи колпаки с двумя козырьками. Я такой на Литтенбранте видел. Наверное, незаменима в лесу – вода за шиворот не льет и клещи не забираются. Нечто похожее в сериале «Шерлок» носил Холмс. Тамошняя охотничья кепка красивее, но наши надежнее. Жаль, будущий тесть не охотник, купил бы Георгию Николаевичу колпак с двумя козырьками.
Пройдешься по площади, получишь впечатление, а заодно обогатишь знания по экономической географии Череповецкого уезда. Там, где войлок – это как раз и есть специализация Нелазской волости, куда стану выдавать замуж Наталью. Волость, кстати, еще и лодки изготовляет, и колесные экипажи. Образцы стоят – пара лодок, два экипажа, типа кареты. Горы пустых кадок и бочонков – Андогская волость, сани – Прягаевская и Любецкая. Керамические изделия – горшки и свистульки, это Ёрга, где когда-то была спрятана библиотека Ивана Грозного [41].
Но больше всего, разумеется, железоскобяных изделий – скобы, шпильки, а главное – гвозди всевозможных размеров – от тех, которыми пользовался Левша, до таких, что понадобились бы Святогору.
Как-никак, болотная руда, залегавшая в «железном поле», долгие годы была едва ли не единственным источником железного сырья России. И хотя теперь деревенские кузнецы перешли на уральское, привозное железо, традиции соблюдаются. В Коротовской волости лавочники даже оплату за товары принимают в гвоздях.
Утром поинтересовался у исправника, в канцелярию которого стекались сведения о купцах, слегка удивился. Я-то думал, что за товарами приезжают только наши, ну, пусть еще вологодские и питерские купцы, а сюда понаехали и тверские, и нижегородские. Есть пара торговых представителей из Риги, два купца из Ростова и один из Киева. Рига, допустим, войлочные шляпы возьмет для своих рыбаков, а будущим украинцам-то что тут делать? Скот перегонять далеко, железо везти по зимней поре – накладно, глиняные горшки и свистульки? Это даже и не смешно, в Киевской губернии своих гончаров хватает. Оказывается, они скупают «черепанки» – маленькие гармошки, что производят наши мещане и крестьяне из Уломы [42].
Пожалуй, пора отсюда делать ноги. На товары, произведенные в уезде, посмотрел, представление получил, ничего дельного для себя не нашел. И те часики, которые классик назвал более верными, нежели брегеты, подсказывают, что пора обедать.
Куда податься бедному чиновнику? Пойти домой, доесть оставшуюся колбасу? Лучше ее оставить на завтрак. Ужинать нынче пойду к исправнику, но насчет обеда я ни с ним, ни с приставом не договорился.
Что ж, просто пойду, зайду куда-нибудь. Как раз, если пойти по Покровской, уткнусь в трактирчик. Сам я в нем не был, но народ говорит – неплохо. По крайней мере, до сих пор никто не отравился.
Двор перед трактиром заполнен санями, лошади у коновязей хрупают сено. А что я хотел? День ярмарочный, все и везде забито.
– Иван Александрович! – услышал я девичий голос.
Батюшки, а тут знакомая барышня из деревни Борок. Вся из себя нарядная – в новеньком полушубке, в красном платочке и в сапогах. Замерзла. Надо было валенки обувать.
– Анна Игнатьевна, мое почтение, – поприветствовал я крестьяночку.