— Мультики мне принёс? — шутливо спросила, хотя где-то в душе понимала, что там совсем другое, даже возможно то, что не понравится.
— Чехи совсем озверели… — дрожаще сказал он, я почувствовала в его голосе эти нотки, мне стало не по себе. Я знала его как авторитетного вора, прошедшего через множество испытаний и трудностей. Кажется, не было тюрьмы, в которой он не побывал. А тут испугался кассеты. — …Порно снимают…
— Да, преступление прям, против всего человечества, — попыталась отшутиться я, чтобы разрядить обстановку, снять с него напряжение и ещё немного смутить. — Что, елдаки у них слишком большие?
— Ты не понимаешь. Они трахают, как кончат — головы режут.
— Чего? Кому?
— Как кому? Тому, кого отрахали.
— Чё за жесткач? На кой им это?
— Говорят, в Москве есть извращенцы, что дрочат на это беспредел, большие бабки им платят. А лавэ им сейчас позарез нужно, проигрывают же.
— Ладно, мне на кой принёс? — я закурила сигарету. — Хочешь, чтобы мы вдвоём помастурбировали? Или я тебе? — я сжала руку в кулак, имитируя процесс, и улыбнулась. Зырян побагровел, и я поняла, что перегнула.
— Не перегибай, а? Не мальчик перед тобою, чтобы финты такие выдавать. Я по делу к тебе, а ты как мочала себя ведёшь. — Он кинул в меня кассету. — Там Светка твоя, наслаждайся! Дура.
Зырян ушёл, хлопнув дверью.
А я надела халат, прихватила видеокассету и отправилась просматривать содержимое в зал. Хоть и тягучее чувство внутри говорило мне этого не делать. Вначале всё начиналось как обычное порно, домашнее, естественно, а не студийное.
Помещение мне не показалось знакомым, но в то же время не сильно отличалось от других таких же. Это был заброшенный подвал многоэтажки. Повсюду валялись разбросанные строительные хлам, куски кирпичей, бетона и арматуры. Линии недействующих труб торчали из стен и земли. Посредине сцены находился металлический стол, на котором происходило изнасилование жертвы.
Двое мужиков с волосатыми грудями и в чёрных масках, у одного из них торчала длинная борода. Они трахали девушку. Актрису, если можно так сказать, я сразу узнала — это, как и сказал Зырян, была Света. Одна из работниц моего стриптиз-клуба. И если маски были не в новинку для жанра, то избитое лицо девушки сильно выделялось.
Её лицо заплаканное, переливалось размазанным макияжем и синяками. Яркий кровоподтёк на скуле был особенно виден среди всего месива, что устроили звери.
Мне стало тошно. К горлу подкатила кислятина. Хотелось срыгнуть всю эту мерзость. Будто увиденное, шокирующее, материализовалось у меня внутри и теперь просилось наружу.
Она пыталась сопротивляться, но она же хрупкая, слабая, у неё не было шансов против двух здоровых мужчин. Они делали с ней всё, что хотели, переворачивали, пробовали разные позы, даже кажется, экспериментировали. Она выглядела жалкой куклой в руках огромных мальчиков. А когда кончили… Один из них взял огромный нож, вернее клинок. И ударил ей по шее. Сталь с тошнотворным шмяком вонзилась в плоть. Её тело задрожало, извиваясь в конвульсиях, ударяясь об металлический стол, выбивая дробь. Кровь хлынула по грязному телу, измазанной пылью коже, заливая щёки и плечи. Второй взял тоже нож. Меня сильно тошнило, голова кружилась. Тело не подчинялось, я отшатнулась на пару шагов назад. Ноги обмякли, ослабли. Упала на колени. И смотрела на происходящее не как зачарованная… Я могу сравнить это с ударом по голове — сильным и хлёстким.
Мне не привыкать к жестокости, к сексу, убийствам. Но чтобы это совмещать… У меня не укладывалось в голове. Какой больной ублюдок будет смотреть или делать это? Мне говорили, что в Москве много конченых извращенцев, но даже не представляла до какой степени. Светка была хорошей девкой, жизнерадостной и поддерживала остальных как могла, получала от мужчин много чаевых и мечтала о более лучшей жизни. Я искренне обещала ей помочь. Она явно не заслуживала такой участи, мне казалось, что на эту роль больше подхожу я. Правда жизнь распорядилась иначе.
Набравшись сил и воли, я снова попыталась встать на дрожащих от ужаса ногах. Видео нужно выключить. Ноги меня ослушались, подкосились, и я больно ударилась коленками. На четвереньках как могла подползла к видику, протянула руку, чтобы выключить, и краем глаза заметила кадр. Отрубленная голова Светы лежала на собственной спине и смотрела прямо в мои глаза. Я почувствовала в её залитых кровью белках осуждение, будто она винила меня, хладным взглядом проклинала за то, что я не на её месте. Мне стало совсем плохо, и я не смогла выключить видео, так как потеряла сознание.
— Очень хорошо, — сказала знатка, внимательно слушая рассказ Жанны.
— Чего хорошего, дрянная? — ответила Жанна, озлобленная такой оценкой её исповеди.
— Ты к словам не цепляйся, не на стрелке! Хорошо, что не соврала, что не утаила. Так и нужно.
— Дальше что?
— Дальше вон из избы. Мне тут одной пошаманить нужно. А ты на улице подожди, руку перебинтуй.
— Как скажешь, — сказала женщина, посмотрев на кинжал, лежавший на столе. — Долго ждать?
— Сколько надо, столько и жди.
Жанна вышла, достала сигарету и закурила. Села на крыльцо и задумалась. Всё происходящее ей казалось каким-то неправильным, ненастоящим, будто сон наяву, наподобие наваждения. Молодость вернётся, она станет снова красивой и полной сил. А там, может, можно будет и о политике задуматься. В депутаты пойти. Она размышляла и смотрела на свою раненую ладонь. Сто килограмм дрожжей и сахар. Слишком дешёвая цена за такие услуги. Практически ничтожная. Хотя сказала та, что ещё потребует что-то по мелочи. Жанна — тёртый калач, прекрасно знает, что под «мелочами» всегда подразумевается нечто большее, нечто нужное тебе. Кто знает, что ведьме взбредёт в голову и что она будет требовать дальше. Женщине показалось, что чем-то они схожи с ней. Всегда недоговаривали во время сделки. Может, зря она так сразу согласилась, стоило поторговаться, сбить, ради приличия, цену. Жаль, одурела, увидев себя саму, потеряла ясность мыслей и согласилась без раздумий. А зря. Хотя старая и ожидала такого эффекта, это же ясно как день (или: «ясно как пить дать» — если хочешь оставить разговорный колорит). Умеет, сучка, предлагать услуги. Есть чему поучиться у неё. Ей снова вспомнилась Света, и на душе стало так гадко, тошно. Она тогда попросила Кабана помочь с делом, дать ей братков на поквитаться. Он ей их и выдал, кажется, с самого Ростова парнишки приехали. Тридцать