Время будто застыло, загустело, превратившись в янтарь.
Егерь первым нарушил молчание.
Он сделал шаг вперед. Медленно, спокойно. Двустволку оставил на плече, руки держал на виду — открытые ладони, никакой угрозы. Остановился в паре метров от Лешего, чуть склонил голову.
— Приветствую тебя, Хранитель.
Голос был ровным, почтительным. Я никогда не слышал, чтобы Егерь так разговаривал. Со мной он был резким, с остальными — вообще без комментариев. А тут…
— Мы хотим пройти через твой лес, — продолжил он. — Мы не вредим ни растениям, ни животным. Мы спасаемся от железной чумы, — Егерь чуть повысил голос. — От железной чумы, с которой твой лес тоже враждует. Никто не вправе отказывать в спасении от нее.
Тишина.
Я видел, как напряглись плечи Егеря. Как дрогнули его пальцы — едва заметно, на грани восприятия. Он нервничал. Впервые за все время — нервничал.
А потом что-то зашевелилось.
Не Леший — он по-прежнему стоял неподвижной глыбой. Что-то на дереве за его спиной. Лианы, оплетавшие ствол, пришли в движение. Начали расплетаться, раздвигаться, открывая…
Я моргнул. Охренеть. Вот это номер.
Человек.
В стволе дерева был человек.
Вросший в древесину по пояс, с раскинувшимися в стороны руками, как на кресте, пальцы скрыты под корой. Голова запрокинута, глаза закрыты. Мужчина — молодой, может, лет тридцать. Точнее — он был молодым, когда… когда это с ним случилось.
Самое жуткое — он выглядел живым. Грудь медленно вздымалась и опадала. На шее билась жилка. Губы были чуть приоткрыты, влажные, розовые.
Роща его питала. Держала на грани жизни и смерти, встроив в свою чудовищную биосферу.
— Твою мать, — прошептал Молот за спиной. — Это что за…
Человек в дереве открыл глаза.
Белые. Полностью белые, без зрачков, без радужки. Два молочных шара, уставившихся в никуда — и одновременно на всех нас сразу.
Человек заговорил.
Голос был странным. Многослойным. Будто несколько голосов звучали одновременно — человеческий, хриплый, надтреснутый, и… Что-то древнее, скрипучее, похожее на шелест листвы и треск ломающихся веток.
— Вы убили Хранителя.
Это был не вопрос. Это было утверждение. М-да. Кажется, слухи в этой местности разносятся быстро.
— Убили — а сейчас посмели прийти в его лес.
Молчание. Звери вокруг поляны зашевелились — легкое, почти незаметное движение. Недовольство. Гнев.
— И теперь вы требуете право на спасение от железной чумы?
Егерь медленно повернулся. Посмотрел на нас удивленно. Брови обычно невозмутимого мужика поползли вверх.
— Чего? — его голос звучал почти растерянно. Впервые за все время. — Вы… вы убили Лешего?
По кругу животных прокатилась волна. Рычание, шипение, клацанье зубов. Кажется, им не понравилось то, как Егерь назвал их Хранителя.
Рокот переступил с ноги на ногу. Отвел взгляд.
— Ну… — он замялся. — Нам пришлось.
Егерь несколько секунд смотрел на него. Потом медленно, демонстративно поднял руку и покрутил пальцем у виска.
— А раньше сказать не могли?
— Ты не спрашивал, — буркнул Рокот.
Егерь закрыл глаза. Вздохнул. Качнул головой — медленно, устало.
Потом повернулся ко мне.
— Ты в этом участвовал?
Я помедлил. Взвесил варианты. Соврать — бессмысленно. Эта тварь, судя по всему, знала о нас больше, чем мы сами.
— Опосредованно, — сказал я.
Егерь закатил глаза. Впервые за все время на его лице отразилась эмоция. Не страх, не гнев — что-то среднее между раздражением и отчаянием. Выражение человека, который осознал, что связался с компанией клинических идиотов.
— Опосредованно, — повторил он. — Ну охренеть теперь.
Голова в дереве заговорила снова.
— Ты, человек не отсюда, — никто не указывал пальцем, но почему-то все сразу поняли, что речь идет о Егере. — Ты не принадлежишь этому миру и не сделал нам ничего плохого. Ты можешь идти. Остальные — останутся.
Молот зарычал. Рокот дернулся, рука метнулась к оружию. Вьюга вскинула винтовку.
— Стоять! — рявкнул Егерь. — Опустите, я сказал!
Они замерли. Но стволы не опустили. Я понял — еще секунда — и произойдет непоправимое. Сам не понимая, что делаю, я шагнул вперед.
— Это несправедливо, — я думал, что мой голос будет звучать уверенно и звонка, но выдал лишь какой-то жалкий хрип. Волнуюсь. Удивительно, правда? С чего бы мне сейчас волноваиться?
Голова повернулась — медленно, с влажным скрипом. Белые глаза уставились на меня.
— Мы освобождали девушку, — продолжил я. — Ту, которую мутанты собирались принести в жертву. Она не сделала Роще ничего плохого. Ее захватили в плен. Она молода. Невинна. И не должна была умирать… Так.
Звери вокруг поляны замерли.
— Вы сейчас пытаетесь спрашивать с нас по какому-то закону, — я сделал еще один шаг. — Но по какому закону вы имеете право убивать тех, кто не сделал вам ничего плохого? Тех, кто не может дать отпор? Вы считаете, это правильно?
Пауза.
Долгая, тяжелая. Я чувствовал на себе взгляд Лешего — физически ощутимое давление, будто громадная рука легла на плечи.
— Подойди ко мне, — произнесла голова.
Я двинулся вперед. Сделал шаг к дереву, к этому жуткому телу в коре…
И понял, что иду не туда. Скорректировал направление и двинулся к Лешему. Тот стоял неподвижно, ждал.
Я остановился в метре от этой громады, и, задрав голову, взглянул прямо в желтые глаза где-то высоко надо мной. Леший возвышался, как скала, как башня, как столетний дуб. Одно движение его руки-ветви — и моя голова улетит на другой конец поляны. Одно движение — и все закончится.
Но я стоял и пристально смотрел на него.
— Сними… — произнесла голова в дереве.
Я сначала не понял, чего он от меня хочет, потом догадался — речь о шлеме. Вздохнул, щелкнул застежками и стянул шлем с головы.
Воздух Рощи ударил в лицо — влажный, тяжелый, пропитанный запахами гнили. Голова закружилась, перед глазами поплыло…
— Шеф, — голос Симбы звучал обеспокоенно, — концентрация токсинов превышает безопасный порог. Рекомендую…
Я не успел услышать, что он рекомендует.
Леший наклонился и положил руку мне на голову.
Рука была неожиданной теплой, под корой будто что-то пульсировало. Пальцы-ветви обхватили мой череп, и я почувствовал…
Тепло. Волна тепла, растекающаяся от макушки вниз, по шее, по спине. В голове замелькали образы — смутные, размытые, неуловимые. Я видел что-то — лица, места, события — но не мог ухватить, не мог понять. Будто смотрел на отражение в воде, которую постоянно тревожил ветер.
Сколько это длилось? Секунду? Минуту? Час?
Не знаю.
Леший убрал руку.
Выпрямился, глядя на меня сверху вниз. И я мог бы поклясться, что в этих желтых глазах мелькнуло что-то похожее на… интерес? Удивление?
— Ты действительно не виноват, — произнесла голова в дереве. — А еще