Эрика вернулась к дому Марша и была в равной степени потрясена и не удивлена, увидев, что спустя столько лет уличный фонарь на углу так и не горит.
Эрике пришлось дважды нажать кнопку интеркома, прежде чем Марш ответил и впустил ее, пробормотав «черт возьми», что явно не предназначалось для ее ушей.
Казалось, время остановилось, когда она открыла общую входную дверь и в маленький темный вестибюль вместе с ней ворвался вихрь бумажного спама. Свет в подъезде включался по таймеру, и лампочки тихо жужжали, пока она поднималась по узкой лестнице.
Когда Марш открыл дверь и предстал в старых джинсах и свитере, Эрика ужаснулась. Он выглядел обрюзгшим и измученным.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он.
– И тебе привет. Я только что заезжала к тебе домой. Тебя там не оказалось.
Он вздохнул.
– Да. Хорошо. Это больше не мой дом.
– Когда ты собирался сказать мне?
– Эрика. Мы не друзья. Ну, не настолько друзья.
– Нет, мы друзья. Или были друзьями, пока у тебя не появились безумные амбиции возглавить столичную полицию.
Марш сухо усмехнулся.
– Так ты меня впустишь?
– Здесь бардак.
– Не забывай, что я жила в этом бардаке.
Он закатил глаза и отступил в сторону, пропуская ее внутрь. Коридор освещала лампа под узким плетеным абажуром, что создавало ощущение туннеля. Первая дверь вела в маленькую безликую ванную. Рядом находилась крошечная спальня с двуспальной кроватью из сосны и тем же шатким шкафом из «ИКЕА», который запомнился Эрике.
В конце коридора была гостиная, совмещенная с кухней, где царил беспорядок из коробок от пиццы и грязных тарелок. Сериал Netflix о похищении инопланетянами стоял на паузе. На обеденном столе, среди корок от пиццы, возвышалась полупустая бутылка виски Bell’s. Эрика заметила ряд пустых бутылок из-под виски на рабочем кухонном столе.
– Хочешь выпить? – предложил Марш, спотыкаясь и хватаясь рукой за угол столешницы, чтобы удержаться на ногах.
– Ладно, давай, только чуть-чуть. Я за рулем.
Он отмахнулся от ее объяснений.
– Просто включи мигалку. У меня всегда срабатывает, – сказал он со смехом.
– Как долго ты здесь обитаешь?
– Сегодня или в целом? – спросил он, наливая Эрике щедрую порцию виски в высокий стакан. Он долил виски и себе, открыл дверцу морозильника и зачерпнул рукой кубики льда. – У меня чистые руки, – добавил он, приняв беспокойство Эрики по поводу его пьянства за отвращение к тому, что он хватает лед голыми руками. Он закрыл дверцу морозильника бедром и, пошатываясь, подошел с напитками. – Ты читала о том кафе, где на льду нашли человеческие фекалии?
– Да, слышала, что там готовят чудесный латте.
Эрика взяла у него один из стаканов. Марш хохотнул. Эрика протянула руку, чтобы помочь ему, но он оттолкнул ее.
– Я в порядке. В порядке. – Марш тяжело опустился на маленький диванчик рядом с ней. – Я не пьян, просто вымотан. Всю гребаную неделю совещания.
Он поднял свой стакан, и они чокнулись.
– Гребаная неделя, да? И ты в порядке?
– В целом я бы сказал, что нет. Я здесь уже месяц. Это было временное решение, но мне совершенно некогда сходить в магазин или в прачечную, не говоря уже о том, чтобы найти жилье. И пока меня устраивает эта хибара. Она безликая. Что идеально для текущего момента. – Он сделал глоток из своего стакана и, помолчав, рассмеялся.
– Что? – спросила Эрика, потягивая виски.
– Помнишь, когда мы только начинали работать, было то дело университетского преподавателя, который разозлился на свою жену после того, как она пролила кофе на его докторскую диссертацию, сломал ей челюсть и отправил ее в больницу?
– Нет. И почему это смешно?
– У тебя тогда еще были проблемы с английским, помнишь? Когда мы посадили его в камеру, он немного одурел и отказался от личной гигиены в знак протеста. Ты составляла отчет и перепутала слова «диссертация» и «экскременты» [42]. – Марш захихикал.
Эрика закатила глаза.
– Ладно, да, я помню.
Марш рассмеялся громче.
– Ты написала, что он размазал диссертацию по стенам камеры, а жена пролила на него кофе, когда он работал над своими…
– Хорошо. Да. Очень смешно.
Марш хохотал так сильно, что даже побагровел. Эрика помнила тот унизительный эпизод. Но Марш смеялся, и это утешало.
Наконец он успокоился и вытер глаза.
– О боже… Марси больше не любит меня.
– Мне жаль.
– Она встречается с тем педерастом из художественного кружка.
– С педерастом?
– Да пошла ты. Я могу говорить что хочу в своем собственном чертовом доме.
– Некоторые молодые офицеры столичной полиции не согласились бы с таким утверждением.
Он закатил глаза и кивнул.
– Миа и Софи навещают меня почти каждый день. Сегодня их не было. Отсюда и это дерьмо повсюду. Я буду в порядке. Возьму себя в руки.
– Хорошо. – Эрика заметила, что выпила почти все свое виски. Она поставила стакан на стол, пытаясь придумать, как перейти к следующей теме. – Пол. Мне нужна твоя помощь кое в чем.
– Серьезно? – спросил он с явным интересом. – Ты называешь меня Полом, так что, полагаю, это не связано с работой.
Эрика глубоко вздохнула.
– Э-э… Сэр. Меня отправили в отпуск до прохождения медицинской комиссии на следующей неделе.
Он нахмурился.
– С тобой все в порядке? Выглядишь ты вроде неплохо.
– Да. В отпуск меня отправила Мелани, суперинтендант Хадсон. На прошлой неделе произошло кое-что странное.
И тогда Эрика начала рассказывать ему о том, как нашла Джерома Гудмана.
43
Марш с умным видом слушал, пока Эрика выкладывала всю историю, начиная с того, как они обнаружили тело женщины на Амершем-роуд и постамат, который привел их к Кирону Бэгшоу, как Эрика встретилась лицом к лицу с Джеромом Гудманом, который, как она полагала, жил под другим именем. Эрику удивило то, что Марш не знал про ее псевдоотстранение. Затем, согретая вторым стаканом виски, она рассказала ему о своих поездках в Уэльс и Рочдейл, где нашла туннель, ведущий от дома 17 по Чапел-стрит к берегу канала.
– С тех пор как меня перевели обратно в Лондон, меня преследует мысль