54
Эрика неохотно открыла дверь. Марси выглядела ужасно и была совсем на себя не похожа – покрасневшие глаза, ни следа макияжа, волосы растрепаны.
– Почему вы арестовали Пола? Что происходит? – спросила она.
Эрика услышала страх в ее голосе.
– Заходи в дом. Холодно.
Марси последовала за ней в гостиную. Осуждающим взором она окинула комнату, и ее взгляд задержался на рождественской елке с сияющими огнями.
– Где твой бойфренд?
– На работе.
Она подошла к двери гостиной и выглянула наружу.
– А его сын? Разве он не живет с вами?
– Он живет за углом, в квартире Игоря. Учится в университете.
Марси повернулась к Эрике.
– Ты теперь его мать?
Какой странный вопрос, заданный обвиняющим тоном.
– Нет.
Марси опустилась в кресло.
– Наш адвокат сказал мне, что вы арестовали Пола сегодня утром и собираетесь оставить его под стражей.
Эрика кивнула.
– Надолго? Разве вы не должны выпустить его через двадцать четыре часа?
– Да. – Эрика не сказала ей, что они уже подали запрос на продление этого срока до тридцати шести часов. – Может, воды или чаю?
– У тебя не найдется чего-нибудь покрепче?
– Ты за рулем?
– Да.
– Тогда нет.
Эрика пошла на кухню и вернулась с двумя банками холодной колы. Она подумала, что им обеим не помешает сахар. Марси взяла банку и поставила ее себе на колени.
– Что он сделал?
Эрика удивилась, что она не знает. А если все-таки знала, то была хорошей актрисой.
– Что тебе рассказал Пол?
– Ничего, Эрика. Ничего! Я разговаривала с ним по телефону две минуты. Он все повторял, что это какая-то ошибка, которая будет исправлена, но это полная чушь, не так ли? Я знаю. Расскажи мне.
– Последние несколько дней Пол находился под наблюдением полиции. Мы арестовали его за посредничество в сделке по изготовлению фальшивого паспорта, который, как мы полагаем, он раздобыл для известного преступника.
Марси пристально посмотрела на Эрику.
– Раздобыл?
– Да. Мы уверены, что преступник в составе организованной группы занимается наркоторговлей. Мы также полагаем, что это не кто иной, как Джером Гудман, ответственный за смерть моего мужа Марка и четырех моих коллег.
Марси закрыла глаза, словно пытаясь сосредоточиться.
– Он сделал это из-за денег?
– Почему ты так говоришь?
Марси открыла рот, порываясь что-то сказать, но засомневалась.
– Я подала на развод. Дом записан на мое имя. На самом деле мы не разговариваем друг с другом уже много лет.
– Мы собрали всю информацию о его финансах, и моя команда ее изучает. Но сумма, которую он взял, по большому счету невелика. Ты ничего не хочешь мне рассказать? Тебе что-нибудь известно?
– Я ничего не знаю, Эрика.
Марси открыла банку колы и, удерживая ее дрожащей рукой, сделала глоток.
– Тебе что-нибудь говорят имена Джером Гудман или Кирон Бэгшоу?
Марси отрицательно покачала головой.
– Пол в последнее время вел себя странно?
– Я пришла к тебе, чтобы ты ответила на мои вопросы, Эрика. Как друг.
– Мы друзья, Марси?
Она задумчиво потягивала напиток.
– Ты нравишься моим девочкам. Я думаю, у них с тобой есть связь… Во всяком случае, они так думают. Когда ты заглянула к нам на днях, Миа увидела тебя впервые за много лет. Я всегда буду благодарна тебе, понимаешь? За то, что ты вернула их живыми и невредимыми.
Эрика кивнула.
– Я просто выполняла свою работу.
– Я знаю. Но твоей работой было спасение моих девочек. Так что я в вечном долгу перед тобой, – отрезала Марси. – Думаю, Пол всегда ставит за тебя свечку.
Эрика покачала головой.
– Просто он знает меня дольше всех. Я знаю его с той поры, когда он был тощим, прыщавым полицейским-стажером, который часто обделывался, когда мы были на дежурстве. Думаю, чем выше поднимаешься по служебной лестнице, тем меньше настоящих людей тебя окружает.
– Думаешь, ты – настоящая? – огрызнулась Марси.
Эрика проигнорировала вопрос и открыла банку колы.
– С чего вдруг он должен быть связан с убийцей твоего мужа и твоих коллег?
– Именно это я и пытаюсь выяснить.
Они обе оставили эту мысль подвешенной в воздухе.
– Он отправится в тюрьму надолго, не так ли?
– Я не знаю, Марси.
– Я глупая жена, которая ничего не знает. Но веришь ли? Спустя какое-то время я перестала интересоваться, чем он занимается.
– Чем занимается?
– Я не имею в виду ничего противозаконного. Я не знаю, была ли у него другая женщина. Или еще кто – нет, я не о том. Просто он, кажется, слишком многое о себе скрывает. Несколько лет назад я перестала ходить на эти чертовы полицейские ужины и гребаные собрания ротари-клуба [50].
– Пол когда-нибудь упоминал о ком-то из коллег, кто работает в паспортном столе?
– Нет.
– О ком-нибудь из иммиграционной службы?
– О, ради бога, Эрика. Нет. Я же только что сказала тебе, не знаю. Мы с ним практически не общаемся.
– Он доверяет девочкам? Откровенен с ними? Когда за ним следили, он встречался на Чаринг-Кросс с Миа.
– Не смей. – Марси внезапно наставила на нее палец с идеальным маникюром. – Не впутывай в это девочек. Он никогда бы не стал говорить с ними о чем-то противоправном.
– Хорошо. Ты не заметила чего-то странного в его поведении за последние несколько месяцев или даже раньше? – спросила Эрика.
Марси закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. В свете ламп ее некогда свежее лицо выглядело серым и морщинистым. Она вдохнула, надувая щеки.
– Единственная странность, которая приходит мне в голову, – это то, что он стал ходить в церковь. – Она распахнула глаза и тут же их закатила.
– Его родители, кажется, посещали церковь? – напомнила Эрика. – Я знаю, что в детстве он прошел конфирмацию.
– Но во взрослой жизни он никогда не ходил в церковь. Однажды в среду, днем, возвращаясь после шопинга в «Сейнсбериз» [51] в Нью-Кроссе, я увидела, как он просто шел по тротуару. Так странно было встретить его на улице в разгар рабочего дня. Я притормозила, опустила стекло в машине и спросила, что он там делает. И тогда он сказал, что был в церкви.
Эрика встрепенулась при упоминании об этом.
– В Нью-Кроссе?
– Да. Я так и сказала, недалеко от «Сейнсбериз».
– В какую церковь он ходил?
Марси пожала плечами.
– В местную? Я не знаю. Он сказал, что был на мессе и поставил свечку за упокой родителей. Черт возьми, коммандер столичной полиции, я едва могу дозвониться до него, когда он на работе, где вечно так занят, что нет и минутки свободной. И вот я натыкаюсь на него в среду, средь бела