Ее рука потянулась к ключу, все еще торчащему в замке зажигания, пальцы напряглись в ожидании, что она повернет его и снова заведет двигатель.
И снова она заколебалась.
Черт возьми.
Она начинала злиться на себя. Эта боязливость была проявлением той части прежней Джессики, от которой она не возражала избавиться. Той, что жила до Хопкинс-Бендa, более уязвимая, чьи годы неустанной борьбы изо всех сил, чтобы остаться в живых, были еще впереди. Стать лучшей, более просвещенной версией самой себя было достойной восхищения целью, но она зашла слишком далеко и через слишком многое прошла, чтобы позволить страху управлять ее действиями. На самом деле, она была гораздо опаснее любого случайного человека, с которым она могла столкнуться здесь или где-либо еще. Кроме того, любой слабый проблеск страха был вызван беспочвенной паранойей.
Монтклер - это не Хопкинс-Бенд.
Эта маленькая вонючая дыра находилась за сотни миль отсюда, и все ее развращенные граждане были давно мертвы. Несмотря на уединенность, поблизости не было никаких признаков чего-либо подозрительного. В дополнение к желанию заправиться, она остановилась, потому что ей нужен был перерыв. Она устала и нуждалась в быстрой подзарядке в виде кофеина и закусок на заправке. Также было бы неплохо получить возможность размять кости на несколько минут.
Завязывай с этим дерьмом. Ты уже здесь. Заправляйся. Бери все, что тебе еще нужно, и покончим с этим.
Джессика открыла дверцу и вышла из машины. Когда она вошла на заправку, колокольчик над дверью зазвенел, заставив клерка фыркнуть и пробудиться ото сна. Он вытер слюну с уголка рта, выпрямился на стуле и, прищурившись, посмотрел на нее. Выражение его лица не было откровенно враждебным, но и заметного дружелюбия в нем тоже не было. Больше всего на свете он выглядел смущенным, как будто не мог поверить, что она находится в магазине. Именно такой взгляд она ожидала бы увидеть, если бы вошла с домашним тигром на поводке. А может, она придавала этому слишком большое значение. Возможно, то, что она видела, было затянувшейся тупостью из-за того, что его разбудили после долгого сна.
Или он был глуп.
Или и то, и другое.
Она кивнула ему и отвернулась от прилавка. Воспользовавшись общественным туалетом на одного человека в задней части магазина - который оказался немного менее грязным, чем ожидалось, - она взяла пару банок "Ред Булл", кое-какие закуски и направилась к выходу из магазина. Она выложила все это на прилавок и достала из заднего кармана джинсов одну из своих многочисленных фальшивых кредитных карточек.
Продавец пододвинул свой табурет поближе к прилавку, взглянул на ее товары и начал набирать цифры в кассе.
- Заправляетесь?
Джессика кивнула.
- На двадцать долларов неэтилированного.
Она протянула свою карточку и подождала, пока он произведет оплату. Через несколько мгновений он вернул карточку вместе с квитанцией и упаковал ее вещи. Поблагодарив его, она взяла сумку и направилась к двери. Она была уже на полпути к выходу, когда услышала слова, которые остановили ее на полпути.
- Тупая пизда.
Она постояла немного, глядя на парковку и размышляя, правильно ли она его расслышала.
Затем он повторил это снова, устраняя все сомнения, произнося слова с преувеличенной четкостью.
Джессика закипела, охваченная неожиданным гневом. Она почувствовала, как гнев поднимается в ней подобно яду, уничтожая все следы умиротворения, которое сохранялось на протяжении всего ее путешествия на юг до этого момента. Ее способность к внезапному, шокирующему насилию, так долго дремавшая, начала пробуждаться. Она почувствовала покалывание в кончиках пальцев и стиснутые челюсти. Желание вернуться к стойке и избить мужчину до полусмерти было слишком сильным, чтобы сопротивляться. Она знала, что это принесет ей несколько мгновений глубокого удовлетворения. Насилие приносило какой-то катарсис, и в некоторых ситуациях его очарование было почти восхитительным, чем-то, что она смаковала, но это был скользкий путь, и она так усердно и так долго работала над тем, чтобы больше не быть таким человеком.
Она не знала, почему этот парень ни с того ни с сего повел себя с ней как придурок, но решила, что это не имеет значения. Это приводило в бешенство, но не требовало кровавого возмездия. Поддавшись этому порыву, она испортила бы себе настроение и испортила весь остаток вечера. Это также могло иметь последствия, к которым она не была готова.
Просто уходи. Отпусти ситуацию. Он не имеет значения. Это место не имеет значения. Выйди за эту дверь и оставь все это позади навсегда.
Она вздохнула и снова направилась к двери. Ее рука была уже на дверной ручке, когда он заговорил снова.
- От грязных разговоров твоя "киска" намокает, ты, пизда-неудачница?
Рука Джессики крепче сжала ручку. Ее челюсть задрожала, когда она почувствовала, как яд снова поднимается в ней, на этот раз сильнее, а лицо покраснело от нарастающей ярости. Казалось, крик готов был вырваться сквозь стиснутые зубы. Вместе с яростью пришло другое чувство, страх, который затмил приступы паранойи, которые она почувствовала, подъезжая к заправке. Страх был не перед этим человеком и не перед этим захолустным городком. Вместо этого ее охватил почти ослепляющий ужас от того, что, как она знала, еще один крошечный толчок отделял ее от совершения этого поступка и от любых сопутствующих перемен внутри нее, которые произойдут вместе с этим поступком.
Уходи, уходи, блядь, уходи!!!
Она все еще вела эту внутреннюю борьбу, когда увидела свет фар на дороге за парковкой. Несносный служащий продолжал насмехаться над ней в своей откровенно непристойной манере, пока она наблюдала, как автомобиль замедлил ход и заехал на парковку. Это был старый проржавевший пикап, который в последний раз выпускался несколько десятилетий назад, с большими круглыми фарами, из-за которых решетка радиатора напоминала уродливую морду какого-то гигантского насекомого-монстра.
Продавец рассмеялся.
Пикап подъехал прямо к магазину, и Джессике пришлось зажмуриться от яркого света больших фар. Ее рука, сжимавшая дверную ручку, задрожала. Она приказала себе открыть дверь и пройти мимо грузовика к своей машине. Не было причин бояться этих новых незнакомцев, которых она до сих пор не видела.
Тем не менее, она колебалась.
Ослепляющие фары грузовика погасли, и мгновение