Воспоминания о матери заставили его расплыться в улыбке. Жаль, что ей так и не довелось ещё раз покорить одну из этих гор.
— Гм, — хмыкнул Эйгирсон.
Пауза.
— А ты чего здесь сидишь? — больше всего Дэн ненавидел это стесненное молчание, вызывающее неприятный гул в ушах.
— Хочу дать ему обещание.
Дэна от услышанного аж передёрнуло.
— Какое?
Исландец кивнул.
— Что я позабочусь о его людях там, на Шпицбергене. Перевезу их сюда любой ценой.
Дэн вспомнил рассказ Матвея про двести дней на далёком, северном архипелаге. Поверить в это он поначалу наотрез отказывался, но вскоре пришлось — заставили совершенно серьезные, не терпящие возражения, взгляды остальных участников этой сумасшедшей спасательной экспедиции, начавшейся в январе.
— Думаю, именно поэтому боги оставили меня в живых, — задумчивым голосом произнёс Эйгирсон, наблюдая за борьбой между жизнью и смертью гостя с далёкого севера. — Хотят переложить его бремя на мои плечи.
Боги? Какие ещё, к чертовой матери, боги? Нет, всё же этот Эйгирсон недаром заслужил репутацию сумасшедшего.
— Говоришь так, словно он уже покойник, — произнёс Дэн, не скрывая подозрительного тона.
Эйгирсон на мгновение поймал его взгляд — и голубые глаза исландца спокойно, чётко и уверенно как будто сказали: «Он умрёт, и я это точно знаю». Потом молча перевёл взгляд на своё смутное отражение в стекле барокамеры.
Дэн пресытился компанией с этим странным человеком и подумывал было уходить, как вдруг услышал в его адрес вопрос:
— Ну а что вы, мистер Шутер? Что собираетесь делать, когда мы доберёмся до «Прогресса»?
Дэн развёл плечами.
— Не знаю, я пока ещё не думал. Быть может… напрошусь к ним в шерифы? — несерьезность этого намерения он подчеркнул коротким хихиканьем.
— В таком случае, — глаза исландца так и смотрели на барокамеру, — прежде чем проходить там собеседование, вам следует набрать форму.
— К твоему сведению, Эйгирсон, я в охренительно прекрасной форме. Работа говночистом, конечно, чуть подпортила моё здоровье, но…
— Я не об этом, — прервал его исландец и ущипнул себя за живот, — вам стоит немного жирку поднабрать, иначе первым же порывом ветра сдует. А тамошние ветра в разы сильнее, чем на полуострове или в том же «Мак-Мердо».
— Ну так это плёвое дело, — отмахнулся Дэн, — осталось только отыскать щедрого…
Дэн неожиданно замолчал и почувствовал, как в мозгу словно искорки закололи, и он даже как будто услышал над головой гудение той самой лампочки из комиксов.
Его вдруг озарило, что же не так было со всеми выжившими здесь восточниками.
Глава 3
Неладное
Обеденный стол в центре кают-компании не мог похвастаться наличием множества еды: три пеммикана размером с кирпич — все из тюленьего и китового мяса, — и с десяток сухих засушенных белокровок, выловленных в море Росса.
Однако скудный ужин совершенно не стеснял восточников. Гюго в предвкушении отрезал ломтики от пеммикана, а затем вкладывал их в сложенные лодочкой ладони окруживших его братьев.
— Всем достанется, потерпите маленько! — осадил Гюго двух самых молодых ребят — Женю Проскевича и Лешу Дягчева. Парочка никак не могли сойтись во мнении, кто из них получит свой кусок мясного концентрата первым.
Все суетились, усаживались на места и, не дожидаясь остальных, впивались зубами в рыбу или тонко нарезанный бледно-розовый ломтик.
На стол грохнулось наполненное доверху ведро мутной воды.
— Вот. — Ярик отряхнул руки, размял плечи. — Кто разольёт? А то я тащил как никак…
— Я разолью, — вызвалась Маша и нерешительной походкой направилась к столу.
Матвей вмешался:
— Маш, я сам…
— Нет, не надо, — резко обернулась она к нему, — я всё сделаю. — Повернулась к остальным. — Где у вас кружки?
Ей ответили лишь недружелюбные взгляды.
Матвей уже сто раз пожалел, что не сказал Маше заранее: не сто́ит рассказывать, с какой она станции.
— Вон там, верхняя полка, — указал Гюго острием ножа в сторону кухни.
Маша коротко кивнула и поспешила исполнять взятое на себя поручение.
— Водичка это, конечно, хорошо… — лукавым шепотом сказал Гюго, подмигнув Матвею, — но сегодня одной лишь ею мы не ограничимся, хе-хе.
Внутрь пожаловала Надя, и впервые за долгое время Матвей видел её совершенно одну, не прижимающую к груди малыша.
— А, вот и вы… — Гюго окинул быстрым взглядом Надю и следующий отрезанный кусок переложил в отдельную тарелку. — Как малыш? Заснул?
— Да, вроде бы… — она присела на стул возле Матвея, утомлённая, с набухшими мешками под глазами.
— Не волнуйтесь, там ему будет тихо, а главное — тепло. — Гюго подвинул к ней тарелку с едой. — Это вам.
— Спасибо, — ответила она, натянув вежливую улыбку на лицо.
Уже через минуту, несмотря на уверение Гюго, что малыш Йован в полной безопасности, Надя стала постоянно оглядываться в сторону выхода, явно желая поскорее сбежать от этого скромного застолья.
Матвей это почувствовал, положил руку ей на плечо и погладил, унимая её волнение.
— Не переживай, он в безопасности. Тебе не помешает побыть одной ненадолго.
Надя надрывисто вздохнула и быстро закивала.
Гюго потянулся к следующей порции пеммикана, взял нож.
— Матвей, слушай, мы вас хоть не объедаем? — Лезвие нависло над мясным концентратом. — А то ты только скажи…
— Ни в коем случае, — поспешил заверить его собиратель. — Всё это для вас.
— Вам точно хватит на оставшийся путь?
— Определенно. Мы с Лейгуром всё подсчитали, можешь не переживать.
— Ну, как скажешь. — Нож в руке Гюго проткнул затвердевший пеммикан.
Дверь вновь открылась, и на пороге показался Рома, один из восточников. В руке он держал пятилитровую пластиковую канистру. Завидевший его Гюго отложил нож в сторону.
— Ну наконец-то! Где тебя черти носили? Тащи сюда!
Рома осторожно поставил тару на стол.
— Что это, Гюго? — заинтересовался Матвей.