Незаметно подошло время обеда. Без пяти двенадцать цех пустеет. Некоторые берут с собой тормозки и уединяются в раздевалке. Где и раскладывают на лавках свои бутерброды и дружно решают кроссворды. Но основная масса уже стоит в очереди в столовую. Стараются пораньше послать гонца, чтобы тот занял очередь. Меня обычно зовут к себе девчонки автоматчицы.
Вообще на территории завода три столовых. И еще одна в здании заводоуправления. Типовые двухэтажные здания, на первом этаже диетзал и зал для тех, кто питается по талонам. Мне же на второй, здесь большой общий зал, и ещё один небольшой для начальства.
— Максим, ну где ты ходишь? — Саяпина активно машет мне рукой. И в самом деле очередь уже втягивает за ограждение, где вытягивается и становиться возможным взять поднос и ложки с вилками.
Супчик меня не вдохновил, поэтому взял двойную порцию мяса с пюре и овощной салат. К этому добавил компот и коржик, посыпанный орешками. За всё заплатил 69 копеек.
Глава 3
Вот же зараза, меня перехватила комсорг нашего цеха Антонина Анохина. Девчонка, как и я устроилась на завод сразу после учебного заведения. Она после ПТУ попала в инструментальное отделение. И буквально через пару недель от нас ушёл комсорг. Из комсомола обычно просто уходят по возрасту, ну а наш уволился и уехал из города. И тогда припёрлось начальство, собрав молодёжь на комсомольское собрание. А учитывая, что желающих бегать за каждым и собирать взносы не было, выбрали молоденькую девчонку. Почему-то партийный взносы автоматически удерживала бухгалтерия, а комсомольские нужно выбивать чуть ли не силой. Пытались меня припахать, но я отмазался, оправдываясь занятостью. Зато на меня скинули другую комсомольскую работу. Валера, наш комсомольский вожак и секретарь первички, специально нашёл меня в цеху и попенял, что я увиливаю от комсомольской работы. Он предложил мне взять спортсектор в нашем заводском комитете комсомола, — Максим, я знаю, ты занимался спортом, вот тебе и карты в руки. Давай включайся, нам нужны молодые ребята после института. Считай, что моя рекомендация у тебя в кармане. Давай, через две недели у нас состоится первенство по настольному теннису. Вот и ищи желающих поучаствовать.
Так меня поимели, заставив тратить своё свободное время на беготню по цехам.
А сейчас Анохина перехватила меня, идущего с подносом, стребовав месячные взносы. Пришлось отдавать последние деньги. У меня оставалось в кармане два рубля, полтину отдал этой кровопийце, сразу за два месяца.
— Ну, что ты Максим хотел? — я застал нашего начальника одного. От него вышла заплаканная женщина. Эта жена одного нашего станочника, он работал в смене Кочетовой и любил заложить за воротник. Ладно бы дома, но частенько под конец смены выползал в совершенно непотребном виде. Вот эта женщина, работающая в другом цеху, явно приходила просить за муженька.
— Так это, Валерий Оттович, я по поводу общежития. Совсем достала супружница брата, из дома гонит. А я не хочу пока выписываться из квартиры, иди-знай как в жизни повернётся, но и жить с ними не получается.
Начальник участка закурил и дослушав меня, на секунду задумался, — знаешь что, мне нужно поговорить кое с кем. Давай я всё узнаю и позову тебя. Оставь заявление, сам занесу в профком.
Вообще начальник цеха не имеет отношение к распределению мест в общежитии. Но наш Валерий Оттович не так прост. Коммунист с большим стажем, он являлся членом парткома и его мнение учитывалось в раскладах.
— Ты мне лучше скажи, что будем с Изотовым делать.
Александр Изотов, фрезеровщик лет сорока пяти. Хороший специалист, но бухает безбожно. Это его супружница сейчас вышла из кабинета. При чём делает это запоями. Может держаться пару недель, а потом исчезнуть с горизонта дней на десять. Мы уже ему и выговора объявляли, и на поруки брали. А толку всё равно нет.
— Не знаю, Валерий Оттович. Жалко его, и жена такая хорошая. Да и кадровики говорят, что по статье его уволить не получится. Может ещё раз поговорим серьёзно, когда выйдет на работу.
— Ну давай поговорим, — начальник скептически относится к моему фрезеровщику. Но сделать и в самом деле мы ничего не можем. Тот приносит больничные, так что прогулов вроде и не так много. А вот план у нас горит.
Героически затолкался в переполненный троллейбус, идущий в направлении моего дома. Ехать сжатым со всех сторон остановок девять — удовольствие сомнительное. Отвык я от такого экстрима. Благо вскоре многие пассажиры вышли на узловой остановке, где многие делают пересадку и стало полегче.
— Передайте за проезд, — зашедшая на остановке женщина передала мне монетку. Тьфу-ты, чуть зайцем не стал. Нашёл в кармане пять копеек и передал следующему. Вскоре обратно передали билетики. Автоматически проверив свой на «счастье», сунул его в карман.
А почему и нет? Я решил выйти за пару остановок до дома. Погода приятная и мне захотелось прогуляться. Найдя свободную лавочку у одного из домов, сел у детской площадки, где мамочки пасли своих деток и расслабился. Весь день я был напряжён. Дело в том, что я так и не примирился со своим переносом в новое тело. Лежа в больнице, просто плыл по течению, всё равно изменить ничего нельзя было в данных обстоятельствах. А вот выйдя на работу пришлось столкнуться с людьми, которых видел впервые. Но я знал их имена, привычки и с некоторыми даже состоял в приятельских отношениях. Но боязнь спалиться держала меня в страшном напряжении. Я чувствовал себя вором, укравшим чужую жизнь. Всё ждал, когда очередной собеседник закричит, призывая других, — держите его, никакой это не Максим Аверин. Это самозванец, ату его.
Вскоре голова очистилась от мучивших меня мыслей, и я просто стал наблюдать за происходящим вокруг меня. Детвора возилась в песочнице, мелкие катались с горки и штурмовали карусель, а их бабушки с мамочками вынуждены были отвлекаться от своих несомненно очень важных разговоров:
— Вова, перестань сыпать песок на девочку.
— Ира, отдай чужую игрушку, у тебя свои есть.
— Коленька, ты зачем опять ботиночки снял, это же тебе не совочек.
Этот естественный для детской площадки шум подействовал на меня примиряюще. Дети ничем не отличаются от тех, к которым я привык в своё время. Разве что оборудование детской площадки примитивное, железо и дерево, никакого пластика. Точно также женщины промывают косточки соседкам, а вон одна из родительниц помоложе заинтересованно посматривает в мою сторону. Видимо я им непонятен. Сидит