— Вот, видите! И тут, оказывается, у нас с вами полное единодушие. И еще несколько слов о бывшем адвокате — и, кажется, теперь о бывшем журналисте. Когда спросили, что его заставило сменить профессию, прыткий деятель ответствовал: «Рыбка ищет глубину… Почему я не могу подражать этой самой рыбке?!»
Прохоров воскликнул:
— Умри, Денис, — лучше не скажешь! — А потом сосредоточенно добавил: — Не попробовать ли вам, Александр Иванович, тряхнуть стариной? Имею в виду литературное поприще.
— На Кони меня ориентируете? — иронически улыбнулся Курский. — Кишка тонка, Аким Николаевич.
— Не скромничайте, дорогой, у вас это получается совсем неплохо, только надо пошире полотно…
— Хорошо, учту ваш совет, — с прежней иронией сказал Курский и, чтобы завершить разговор на эту тему, предложил: — А пока давайте поспешим с дневником, перевод я вам вручу в самое ближайшее время.
2
ИЗ ДНЕВНИКА ГАНСА РИХТЕРА
«Да, я — молчаливый Ганс, принимаю этот ярлык не без боли в сердце, но принимаю: иначе, господа, не могу. И не потому я молчу, что поддался страху, боясь обронить какое-нибудь опасное слово, а потому, что не знаю, о чем говорить, туман в голове — он угнетает, его рассеять пока нет сил, помочь тут мне никто не сможет. А рассеять его надо любой ценой. Избираю самый подходящий способ — это разговор с самим собой, наедине, в ночной тиши, в тайне от всего мира, от всех людей, даже от уважаемого па́те [1].
_____
Что есть я? Что есть мой милейший пате? Что есть все теперешнее наше окружение? Кто враг, а кто друг? В конце концов, что есть наша действительность, человеческая жизнь с ее жестокими, порой чудовищными перепадами, которые вершителями судеб нашей планеты именуются законами, да еще нередко священными? Не комедия ли это?!
Кто ответит на эти вопросы? Я не могу на них ответить. А ответить на них рано или поздно надо, иначе жизнь не жизнь, она лишается смысла. Жить вслепую, на ощупь — лучше не жить!
_____
Пате здесь, как говорят русские, царь и бог, то есть высшая сила, высшая власть, высший судья. Это, казалось бы, большая честь. И все же мне почему-то больно за судьбу этого умного, тактичного человека. Его кто-то из больших военных специалистов назвал опытным стратегом. И вот этот изумительный стратег в роли главы ортскомендатуры, иначе говоря — главный жандарм… Брр!
_____
Угнетает обстановка: много пепелищ, неприятны «хатки» в земле, их так и называют «землянки». Там живут люди, разумеется русские, на завоеванной нами территории. Живут скученно, грязно. Говорят, село было очень крупное, до 5000 домиков. И жили как будто в достатке, собирали богатые урожаи, ели мясо (не все и не всегда), рыбы было полным-полно: искусственно разводили карпов в одном большом пруду и двух прилегающих небольших водоемах (у нас на родине практикуют почти в каждом хозяйстве небольшие пруды, весьма разумная мера). Всем ведал колхоз, и его называли почему-то миллионером, видимо из-за щедрых доходов. Но случилась беда с селянами, которая косвенно задела и нас… Был большой пожар — это нам ясно. Нет прудов, и, следовательно, не стало рыбы — это тоже ясно. Но почему все это произошло? В этом надо разобраться. Пате попросил меня выяснить, как эта неприятность случилась, — для гарнизона нужны жилища. Закрыли школу. Рискованно закрывать больницу: вспыхнет эпидемия, уже теперь зловредные инфекции дают о себе знать: беспокоит нехватка продовольствия. Да, да, действительно неприятная история…
_____
Без особого труда устанавливаю следующее.
До нашего сюда прихода разумно потрудилась авиация. На село сброшены тучи листовок доброго содержания:
«Селяне!
Вас приветствует немецкое командование от имени великого фюрера и дружественного вам немецкого народа. Мы идем к вам не как поработители, в чем вас уверяют коммунисты и жиды, а как освободители. Мы знаем о ваших страданиях, о ваших муках, мы слыхали и еще слышим ваши стоны. Что ж, друзья, пора с этим кончать, пора и вам жить свободно, в семье свободных народов.
Мы просим вас терпеливо ждать нас, остаться на своих местах, беречь свое добро, не распускать даже колхозов. Со временем мы вместе с вами обсудим все как подобает и наведем настоящий порядок. Вы отлично знаете, что мы, немцы, любим во всем порядок и справедливость. Рады будем поделиться своим опытом и с вами, русские люди, но только без коммунистов и их пустозвонных, бредовых идей.
Х а й л ь Г и т л е р!
На второй день, рано утром, совершенно беспрепятственно наш самолет (селяне назвали его почему-то «рамой» и даже «чертом горбатым» — странно!) убедительно подкрепил листовку еще более гуманной акцией: на село опустилась разноцветная туча маленьких парашютов, к которым были подвешены тщательно упакованные ящички с конфетами, печеньем, яичным порошком и маленькими губными гармошками. Несколько ящичков (до 15 штук) целиком были наполнены плитками шоколада (видимо, хорошо изготовленный эрзац). На всех без исключения ящичках голубые выразительные надписи — на одной стороне: «ПОДАРКИ НЕМЕЦКИХ ДЕТЕЙ РУССКИМ ДЕТЯМ», на второй: «ЧЕМ БОГАТЫ, ТЕМ И РАДЫ».
Трогательно и мило, верно же…
А дальше туман и загадки, загадки, загадки!
Впрочем, их пока две, и особенно чудовищна вторая. Но сначала о первой — тоже тяжелой и неприятной для нашего гарнизона: нам трудно разместить своих людей, у нас ощутимая нехватка продовольствия. Событие это вырисовывается так.
Крики отчаянные, душераздирающие; рев коров, ржание лошадей, визг свиней, вой собак — все смешалось, наводило ужас.
Небо покрылось огненными полосами, над селом летели красные и черные «петухи», ветер усиливался, меняя направление, словно кто-то гнал его вдоль села, что грозило большими бедами — село могло сгореть дотла. Избы и дворовые постройки тесно жались друг к другу, их крыши большей частью соломенные, деревянные (дранка) или камышовые —