Внизу Исора сияла тысячами бриллиантов на чёрном бархате.
Она смотрела, пока город не превратился в светящуюся россыпь.
Кариан рядом с ней молчал.
Но его присутствие наполняло салон, как жара. Как гравитация.
Она не взглянула на него.
Но ощущала его каждой клеткой.
И в этой тишине, пока они поднимались к звёздам, она впервые поняла:
Она никогда не сможет полностью освободиться от него.
И, пугающе…
Она не уверена, что хочет.
Глава 19
Тишина внутри парящего шаттла была густой. Но уже не давящей.
Теперь — почти уютной.
Аппарат мягко поднимался в небо Люксара, над городом Исора, сверкающая под ними, превращалась сначала в россыпь огней, затем — в размытые огненные нити. Леони сидела рядом с Карианом, сложив руки на коленях, пытаясь унять бешеный ритм собственного сердца. Время от времени она бросала на него быстрый взгляд.
На нём снова была маска — серебристая, с тонкими линиями света, подчёркивающими чуждые, острые черты. Она скрывала его лицо, стирала в нём человечность, которую она уже успела увидеть. Делала его снова недосягаемым. Безликим. Непроницаемым.
Но Леони знала, что скрывается под ней.
Она видела его лицо. Его стеклянно-чёрные, бездонные глаза. Его кожу, светящуюся, как перламутровое лунное сияние под водой. Его волосы — тёмные, гладкие, падающие тяжёлой волной. Она не ожидала, что он окажется красивым.
Опасным — да.
Пугающим — да.
Но красивым?
Эта мысль тревожила куда сильнее всего остального.
Между ними повисла долгая пауза, нарушившаяся лишь тогда, когда он поднял руку. На его ладони лежала гладкая серебристая пластина — переводческий узел.
Его голос наполнил кабину:
— Я вижу твоё любопытство, — сказал он ровно. — Ты можешь спросить меня всё, что хочешь.
Она опешила. Несколько раз моргнула, пытаясь понять, слышит ли она подвох. Но в его позе не было ни угрозы, ни насмешки.
Леони сглотнула. Кивнула.
И задала вопрос, который жёг её с первой минуты знакомства:
— Кто ты? — тихо произнесла она. — На самом деле.
Кариан ответил не сразу.
— Я — Марак, — прозвучало наконец.
Голос тек густо и спокойно, будто выдавал истину, которая не нуждалась в объяснениях.
— Нас всегда семеро. Мы не избираемся. Мы рождаемся такими… другими. Это происходит раз в столетие. Иногда — реже. И никогда не подчиняется правилам.
Она смотрела на него внимательно, пытаясь осознать это.
— Семь… Значит, ты что-то вроде короля?
— Нет, — мягкий наклон головы. — Выше. Мы — суверенны. Да. Но также — оружие. Щит. Каждый Марак управляет своей частью Люксара. Моя — Малвар. Наибольшая. Самая древняя. Мы рождены, чтобы править. Чтобы защищать. Чтобы воевать. Пока не погибнем… и место не займёт другой.
Сложно было понять новую информацию сразу. Родиться правителем. Родиться оружием. Это было страшно. И — почему-то — очень одиноко.
— Те, кто склонились перед тобой… Йерак? — спросила она.
— Наш народ. Наша кровь, воины и простые работники. Но не Марак. Не как я.
Леони замолчала, пытаясь собрать мысли в единое целое. И всё же это был не тот вопрос, который рвал её изнутри. Ей пришлось набраться смелости.
— А я? — прошептала она. — Для чего… я тебе? Что ты хочешь от меня?
Его молчание было коротким, но тяжёлым.
Переводчик вибрировал — и выдал ответ:
— Наслаждение.
Леони вздрогнула. Воздух мгновенно стал горячим и плотным.
Он повернулся к ней всем телом — медленно, уверенно. Маска скрывала его выражение, но сама тишина вокруг звучала, как наэлектризованная струна.
— Я хочу твоего удовольствия, Леони. Твоего доверия. Твоей покорности — да. Но не твоего страха.
Слова впились в её кожу.
— Я наблюдал за тобой, — продолжил он. — Изучал ваш вид. Долго. Очень долго. Я желал того, что ваши способны дать… того, чего я не могу получить ни от кого из своего народа. Интимность. Уязвимость. Прикосновение.
Она замерла, дыхание сбилось.
— Маракам запрещено чувствовать такое с Йерак. Запрещено искать связей. Близости. Даже пытаться.
Переводчик передал ровный, спокойный голос. Но в подтексте чувствовалось голое, непривычное ему напряжение.
— Ты не служанка, Леони. Не питомец. Я хочу, чтобы ты захотела быть здесь. Со мной.
Мир под ней качнулся. Она почувствовала, как сердце упирается в рёбра, будто пытаясь вырваться.
Он хотел её. Не просто тело — её саму. Того, чего он не мог получить от своего мира. Того, что было ему запрещено.
И он выбрал её.
Из всех возможных существ — её.
Леони отвела взгляд к окну. Шаттл взмывал в вечернее небо, оставляя под собой сияющий город.
Две луны смотрели сверху, холодные и прекрасные.
А рядом с ней сидело самое могущественное существо на этой планете.
Она глубоко вдохнула, чувствуя, как внутри медленно зарождается дрожь.
Потому что теперь перед ней действительно стоял выбор.
И каждая сторона была одинаково страшна.
Глава 20
— Удовольствие… — повторила она наконец. Слово звучало странно на ее языке. Как будто оно не принадлежало её словарю. Как будто его должна была произносить другая женщина — смелее, дерзее, безрассуднее.
В тесной, роскошной кабине шаттла её голос прозвучал слишком ясно, слишком громко.
Она позволила этому слову зависнуть в воздухе, будто пробуя на вкус. Смотрела на Кариана, пытаясь осознать всё, что он только что сказал. Он не двигался. Сидел так неподвижно, словно не нуждался в дыхании.
Удовольствие.
Мысль невольно вернулась к Земле. К мужчинам, что были в её жизни прежде. Джулиан. Потом Марк. Бурное начало отношений. И слишком холодный конец. Схема, повторяющаяся снова и снова — жаркие ночи, скомканные простыни, обещания, растворяющиеся на рассвете. Они говорили правильные слова. Пока не перестали.
Всё сводилось к одному.
Секс. Отвлечение. Игра.
И теперь — это? Инопланетянин, желающий того же?
Леони сжала кулаки на коленях.
Неужели это всё, на что она способна?
Желание.
Обладание.
Клетка — только роскошнее?
Ярость поднялась волной — резкая, жгучая. Но, когда она подняла взгляд на него — на высокую фигуру, на чёрно-серебряные доспехи, на плавное движение щупалец под тканью — злость треснула, расколовшись.
И в зияющую трещину просочилось другое.
Любопытство.
Даже сейчас, когда её сердце колотилось, а здравый смысл умолял держаться на расстоянии — часть её не могла перестать думать… Каково это — когда он касается? Не только руками. А теми другими конечностями — сильными, чуждыми, живыми. Больно ли? Опьяняюще? Пугающе сладко?
Горячий румянец вспыхнул на щеках. Она не отвела взгляда.
Кариан чуть наклонил голову — почти неуловимое движение. Будто уловил её мысли. Или… почувствовал.