Её не должно здесь быть.
Её вообще не должно быть в таком месте.
Коридоры были огромными — высокие, под арками, сделанные так, чтобы по ним могли передвигаться существа сотни форм и размеров. Некоторые скользили. Некоторые ступали тяжело и хищно. Другие парили в воздухе. Леони мельком видела их через арки и пересекающиеся переходы — силуэты на фоне мигающего света, голоса, которые щёлкали, вибрировали, пели чужими ритмами. Над головами вспыхивали знаки — текучие символы на сияющих панелях. И ни один не был ей понятен.
На её запястье теперь был обруч. Он мягко светился голубым и пульсировал в такт её сердцу. Ошейник на руке? Трекер?
Но именно он её не удерживал.
Страх — вот настоящий поводок.
Она шагала рядом с фигурой в маске — его тёмные одежды текли по полу, словно живая тень, и даже воздух вокруг казался подчинённым его шагам. По бокам парили два дрона — тихие, острые, как стервятники из стекла и хрома. Её клетка уже исчезла. Её действительно «освободили» … но свободы она не получила.
Глаза следили за ней из каждого угла.
Десятки. Сотни.
Некоторые любопытные. Некоторые насмешливые. Но множество — голодные.
Леони чувствовала вес этих взглядов — они скользили по обнажённым участкам её тела, как муравьи. Тонкая, чужая ткань, приклеенная к её коже, была скорее украшением, чем одеждой — слишком гладкая, слишком идеальная, слишком откровенная. Она скрестила руки на груди, пытаясь закрыться, опустила голову.
Щёки горели. Она не хотела видеть их улыбок. Не хотела догадываться, что они представляют.
Они вышли в открытую площадь, где хрустальные башни поднимались, будто застывшие всполохи молнии. Свет рассыпался на сотни цветных бликов. Это могло бы быть красиво — даже завораживающе — в другой жизни, при других обстоятельствах.
Но всё испортилось в одно мгновение.
Неподалёку, возле круглой стойки с напитками, сидела группа существ. Двуногие, коренастые, покрытые густым мехом, расслабленные в пьяной лености. Их маленькие блестящие глаза зацепились за неё сразу, как она вошла. Один поднял голову и издал низкое, пьяное завывание — звук, сочащийся агрессией. Толстая лапа указала на неё.
Остальные расхохотались.
Псевдосвист.
Грязный жест, который не требовал перевода.
Леони застыла.
Дыхание оборвалось. Паника вспыхнула в груди. Она ощущала себя выставленной напоказ.
Слишком обнажённой.
Слишком уязвимой.
Ошейник на шее будто затянулся.
Она не двигалась. Не дышала.
И — тогда —
Он остановился.
Фигура в маске. Он не заговорил. Не поднял руки. Он просто повернулся к тем существам.
Пьяные твари осеклись посреди насмешки. Будто воздух вырвали из комнаты. Осознание ударило по ним мгновенно. Тот, кто завыл, издал хрип и съёжился. Другой уронил напиток. Смех сменился тишиной.
Головы опустились — не из уважения. Из инстинкта. Как звери перед хищником.
Они отступали один за другим, спотыкаясь, толкая друг друга. Ни слова. Ни взгляда.
Тень в плаще стояла неподвижно.
Потом из-под маски вырвался звук — тихий. Почти вздох. Может раздражение. Может презрение.
Леони смотрела на него.
Лица по-прежнему не было видно. Маска оставалась гладкой, безупречной, тёмной, прорезанной лишь одной тонкой вертикальной чертой. Он не говорил громко. Не угрожал.
Но они рассыпались, как листья под штормом.
Она сглотнула.
Что у него за сила?
Какая репутация заставляет инопланетян вдвое крупнее него расступаться одним взглядом?
Он повернулся к ней снова.
Голос прозвучал — всего одно слово. Тихое, мелодичное. Не жестокое. Не резкое. Но несомненно повелительное.
Как будто говорят ребёнку: Идём.
И она пошла.
Они углублялись в недра станции. Шум исчезал. Стены менялись — становились плавными, строгими, лишёнными хаоса. Свет тускнел до мягкого золотого. Каждая линия была идеально выверена.
Не нужно было больше демонстрировать власть. Она просто была.
И тут они вышли в ангар.
Она увидела корабль.
И весь воздух вышел из её лёгких.
Он возвышался над полом, словно огромное спящее существо. Плавный, обтекаемый, будто его вылили одним движением, а не построили. Поверхность — сверкающий тёмный металл, прорезанный матовыми панелями, намекающими на оружие и скорость. Корпус слегка мерцал, будто укрытый плёнкой воды. Ни швов. Ни окон. Ни дверей.
Просто цельный, опасный силуэт, созданный для силы и полёта.
Леони остановилась.
Замерла.
Осознание обрушилось на неё сразу.
Это всё — реально. Она слишком далеко от дома. Земли совсем не видно и не понятно где она даже.
Алфи. Её квартира в Шепердс-Буш.
Утренние ритуалы.
Запах свежего кофе.
Свист чайника.
Суета хирургического отделения.
Коллеги.
Голоса.
Усталость.
Будни.
Её жизнь.
Она моргнула — глаза защипало. Но слёз не было. Пока что.
Она больше не медсестра.
Больше — никто.
Просто человек, вырванный из своего мира, оголённый, ступающий босиком в лапы существа, которое смогло заставить замолчать целый зал одним словом.
Она не знала, кто он. Или что он. Но знала: чего бы он ни хотел… Его не остановит никто.
Ни здесь.
Ни сейчас.
Никогда.
Фигура в маске повернулась, подняла руку и жестом указала на корабль.
Корабль послушался. Не люк — нет. Корпус просто раскрылся, будто отвечая на мысль хозяина, и трап выдвинулся плавно, как капля жидкости.
Леони шагнула вперёд.
Каждый нерв — натянут.
Ноги дрожали.
Она вошла в неизвестность.
Глава 6
Корабль сомкнулся вокруг неё, как сон — беззвучный, без единого шва.
Леони пересекла порог, и ей показалось, что она вошла не в корабль, а в сердце живого существа. Воздух был наполнен тонким запахом — не знакомым, но приятным, сладковато-минеральным, будто разряд озона после молнии. Стены изгибались плавно, поглощая свет вместо того, чтобы отражать. Под их поверхностью мягко пульсировали серебристо-голубые жилы — словно сосуды под кожей внеземного организма.
С каждым шагом её тревога росла.
Её босые ступни касались тёплого пола, гладкого, почти стеклянного. Он был идеально чистым, вылизанным до блеска… и от этого ощущение «я здесь чужая» только усиливалось. Каждое прикосновение кожи к поверхности словно напоминало: она не принадлежит этому месту. Не готова ни к нему, ни к тому, что будет дальше.
Впереди шли две фигуры.
Высокие. Тихие.
Неестественно изящные.
Они были гуманоидными — больше, чем многие существа на аукционе, — но всё равно были чем-то неправильными. Их движения были слишком плавными, продуманными, словно каждый жест подчинялся какому-то эстетическому закону, который она не могла понять. Бледная кожа мерцала под светом, а едва заметное движение узких жабр вдоль шеи говорило то, что их идеально неподвижные лица не выражали:
Они не были людьми.
Даже приблизительно.
Чёрные как смола волосы стекали по их спинам. Глаза