Он всё ещё был там.
Ждал. Смотрел.
Всё в той же беспощадной чёрной броне. Всё такой же безликий. Всё тот же он. И теперь в его руках было нечто новое.
Одежда.
Синяя.
Почти кобальтовая. Глубокая, насыщенная, на пару оттенков темнее её глаз. Её любимый цвет. Сердце пропустило удар. Совпадение. Должно быть. Не мог же он знать. Не мог. Он не умел читать мысли. Правда ведь?
Её пробрала дрожь.
Нет. Он просто играл. Вот и всё. Очередной ход в его тихой, выверенной войне. Психологический манёвр. Каждое движение — способ направить её туда, куда он хотел.
Он слегка приподнял одежду в руках.
Жест.
Подойди.
Она замешкалась, стиснув челюсти, но… какой у неё был выбор?
Она была голой. И он знал, как это её мучает. Знал, что это ранит глубже любого оружия. Ублюдок. Он использовал против неё её же стыд, её человечность.
Сильвия заставила себя шагнуть вперёд. Один шаг. Потом ещё. Каждый — как капитуляция.
Он не коснулся её сразу.
Подождал, пока она не подошла ближе. И только тогда двинулся — с той же медленной точностью, которую она начинала узнавать как его норму. Выверенно. Осторожно. Он накинул одежду ей на плечи — не дёргая, не заставляя. Просто… одевая её. Словно куклу.
Это была не просто накидка.
Это было платье.
Ткань — или чем бы это ни было — легла на её тело, как жидкость, а затем изменилась. Обняла плечи, скользнула по торсу, повторила линию бёдер так, будто была сшита специально для неё.
Тихий вздох сорвался с её губ, когда платье сомкнулось на спине — без молний, без застёжек, просто с мягким гулом, будто материал сам себя запечатал. Она не понимала, как это работает. Это было неважно.
Оно было на ней.
Плотное, но мягкое. Гибкое. Где-то между кожей и шёлком, но тем и не другим не являлось. Оно двигалось вместе с ней, как вторая кожа.
Красивая вторая кожа.
Её руки сами скользнули по ткани. Странно… но удобно. Оно облегало грудь, талию, бёдра — но не пошло. Не так, как наряд дуккаров. В нём была… элегантность.
Она всё ещё была босая. Ошейник всё так же обнимал её горло.
И теперь — это платье.
Она ненавидела, что оно ей шло. Ненавидела, что на мгновение ей стало тепло. И спокойно. И безопасно. Потому что это не был подарок.
Это был поводок.
Знак собственности.
Она принадлежала ему. И он одел её соответственно.
Сильвия сглотнула, заставляя ком в горле исчезнуть.
А потом он развернулся, будто между ними ничего не произошло.
И она пошла за ним.
Чистая. Одетая.
И снова идущая по пятам того, кто забрал у неё всё.
Глава 19
Она пошла следом.
Теперь — одетая.
Чистая. Пропахшая свежестью. Закутанная во что-то куда более подходящее, чем та грязь, в которой она прибыла.
Он позволил себе медленный, выверенный вдох — отфильтрованный через респиратор шлема.
Она выглядела хорошо.
Платье-футляр — глубокого кобальтового цвета, гладкое, сидящее точно по фигуре — было изготовлено из мидхиновой ткани, поставляемой напрямую из архивов дуккаров. Он выбрал его ещё во время сделки, зная, что подобные варианты будут предложены. Они всегда предлагались. Экипировка новоприобретённых была одной из множества статей дохода — целая индустрия, построенная на том, чтобы угодить владельцу: тонко выполненная одежда, экзотические аксессуары, подобранные ароматы.
Именно этот предмет сразу привлёк его внимание.
Сдержанный. Лаконичный. Элегантный. Он обнимал изгибы человеческого тела с почти деликатной точностью. Гибкий, адаптивный, достаточно мягкий, чтобы успокаивать — и при этом достаточно структурированный, чтобы напоминать о её месте. Цвет — синий, всего на тон темнее её глаз — доставлял ему глубокое удовлетворение.
Она была… приятна для глаза.
Это будило в нём нечто, чему он не до конца доверял.
Её запах всё ещё ощущался сквозь фильтры шлема. Его респиратор был настроен на подавление внешних раздражителей — запахов, перепадов давления, молекулярного шума. Но её аромат пробился сквозь всё это. Тонкий. Чистый. Теперь — с примесью одного из нейтральных финишных масел дуккаров: ваниль и что-то цветочное.
Но под этим…
Она.
И это было опьяняюще.
Опасно опьяняюще.
Он держался на расстоянии. Не из страха.
Из дисциплины.
У его вида была крайне чувствительная обонятельная система. Особенность биологии хвороков, делавшая эмоции, феромоны и химические колебания смертельно сильными при близком контакте. Именно поэтому большинство его сородичей редко находились рядом с другими без масок.
Броня оставалась на нём.
Шлем — тоже.
Это был единственный способ мыслить ясно.
Он повёл её по Ликсаи — своему кораблю. Личному стелс-крейсеру. Без экипажа. Без систем наблюдения, кроме тех, что он контролировал лично. Все механизмы — ручные. Все цепи откалиброваны под его биоритмы. Он летал на нём, обслуживал его, жил в нём.
Один.
Так было много циклов. Ему это нравилось. Другие мешали. Замедляли. Сомневались. Загрязняли воздух.
А теперь…
Теперь появилась она.
Он оглянулся один раз — всего один — и снова отметил её осанку: прямая, настороженная, напряжённая от сдерживаемой ярости. Это упрямство снова было с ней, теперь плотно свернувшееся внутри, будто второй пульс. Она больше не кричала, не бросалась словами. Но оно было — под поверхностью.
Ему это показалось… трогательным.
Её можно было контролировать, да — но она умела учиться. Её эмоциональные вспышки были хаотичны, непредсказуемы. Но когда они сходили на нет, она собиралась. Адаптировалась. Это было… умнее, чем он ожидал.
Возможно, она была умнее среднего человека.
Он остановился у запечатанной двери её отсека. Коридор здесь был приглушённо освещён — узкие линии биолюминесценции в стенах. Тихо. Безопасно. В этих помещениях не было окон. Они запирались снаружи.
Он приложил ладонь к панели. Дверь разошлась с шёпотом.
Одна кровать. Блок гигиены. Модуль питания. Климат-контроль, настроенный под земные стандарты. Ни острых предметов. Ни доступа к навигации. Только необходимое.
Он указал жестом.
— Враль'ин сэ.
Ты останешься здесь.
Она не двинулась.
Он подождал.
Затем указал снова — на этот раз жёстче — вглубь помещения.
— Враль'ин.
Она поняла интонацию, если не слова. И подчинилась. Медленно. С неохотой. Напряжение в её спине было видно с каждым шагом. Босые ступни не издавали ни звука на мягком покрытии. Платье облегало её, как вторая кожа.
Он смотрел на неё. Отмечал линию плеч, упрямую посадку головы, вызов в приподнятом подбородке. Она снова злилась.
Хорошо.
Это означало, что в ней ещё оставался огонь.
Он остался в дверном проёме, не заходя следом. Пока