Конвой. Точно по графику.
Призрак вздрагивает — я чувствую это телом — но сам я гляжу только вперёд, пока мы встаём на позиции. Валек остаётся расслабленным, притягательно опасным, его улыбка не дрогнула, когда машины останавливаются, и из первой выходит их лидер.
Николай.
Его невозможно не заметить — широкий красный плащ, как пятно крови на белом снегу. Ветер треплет высокий воротник и длинный V-образный разрез сзади. На лице — рваный шрам, косой, от лба до уголка рта, навечно затягивающий губу в хищный оскал.
Его губы изгибаются в жестокую ухмылку, когда он останавливается перед нами. Холодные глаза цвета оружейной стали — такие же вриссийские, как его рваный белый андеркат — скользят по нам через круглые красные линзы. Эти очки — вычурная, абсолютно ненужная защита от снежного блика. Он смотрит на нас с тем же безразличием, с каким кобра смотрит на смерть, которой уже тысячу раз плевала в лицо.
И явно плевала, иначе зачем бы ему носить пальто, которое видно с чёртовой космической орбиты?
Он едва ли старше конца своих двадцати, но от него несёт властью, самоуверенностью — тем самым хищным величием альфы, привыкшего брать всё, что хочет, и ломать тех, кто встаёт у него на пути.
И по тому шраму понятно: врагов у него хватало.
Он приближается к Валеку, как хищник, приценивающийся к добыче. Я замираю, мышцы натягиваются, готовые сорваться в бой, если всё пойдёт не так.
Но Валек только ухмыляется, распахивая руки в приветствии и встречая Николая на безупречном вриссийском. Он шутил, что заржавел, но язык льётся с его губ как мёд — гладко, легко, сладко. Я не понимаю ни слова, но язык тела читаю прекрасно.
Внешне — сплошное солнце и радушие, будто встретились давние друзья на бокал чего-нибудь крепкого.
Николай сжимает его плечо, улыбаясь широкой, такой же фальшивой улыбкой. И они идут бок о бок к гостевому дому, обмениваясь быстрыми, музыкальными фразами их родного языка.
И вот так — просто — план вступает в силу.
Я заставляю себя держаться в тени, дать Валеку вести, пока мы следуем за ними, окружённые людьми Николая, как стаей волков. Это идёт против всего моего естества, против каждой жилы, которая требует контроля.
Но я давлю это чувство. Запечатываю внутри.
Это сцена Валека — пока что.
Когда мы входим в гостевой дом, я всё равно бросаю взгляд назад, на особняк. Где-то там прячется Айви — как драгоценность, замурованная под потолком. Желание подняться к ней, убедиться, что она цела, что она здесь, что её запах скрыт… ломит грудную клетку как боль.
Но я не могу. Пока нет.
Лучшее, что я могу для неё сделать сейчас — это вести себя так, словно её вовсе не существует.
Валек ведёт нас в гостиную: блеск люстр, дорогая мебель, тёплый свет. Он двигается по комнате как хозяин, разливает выпивку, улыбается, играет роль гостеприимного дворянина так натурально, что становится даже не по себе.
Это маска. Я знаю.
Но, чёрт… маска у него получается чертовски убедительная.
Люди Николая рассаживаются, их громкий смех эхом бьётся под высоким потолком, бокалы звенят. Сам Николай — куда меньше варвар, чем его подчинённые. Он двигается изящнее даже Валека — а тот, напомню, буквальный серийный убийца с грацией кота, и весь наш план держится на его умении улыбаться, не переламывая людям позвоночник.
Я стою чуть поодаль, каждое чувство натянуто. Призрак — неподвижная тень рядом со мной, его ледяной взгляд не отрывается от Валека, а рука снова и снова тянется поправить шарф — поднять, натянуть, спрятать то, что под ним.
И дело не только в шрамах.
Если эти люди увидят его лицо…
Слухи о «монстре» среди Призраков они наверняка слышали.
Увидят его — подозрения взлетят до небес.
Это хрупкий канат — игра в обман, двойные ходы. Один неверный шаг — и всё рухнет. Но Валек движется по нему, как артист канатоходец, будто знает каждый следующий вздох в комнате.
— Должен признать, мой друг, — произносит наконец Николай, переходя на язык, который я понимаю, — когда я услышал, что твой пост спрятан в вершинах Краснозубых гор, я сомневался.
Он скользит взглядом по роскошной комнате.
— А зря.
— Работает как надо. И близость к шахтам — огромный плюс, — отвечает Валек, снова наполняя рюмки. — Жаль, что не могу разместить вас в основном доме. Зима выдалась жестокой, а сам понимаешь… найти нормальные стройматериалы — задача нетривиальная, когда против тебя все санкции мира. Особенно если ты не чистокровный райнмихец.
Николай фыркает, принимая рюмку:
— Что уж говорить, поют проповеднику. Но знаешь… все эти политические игры лишь повышают спрос на наши таланты, не так ли?
Глаза Валека вспыхивают хищным азартом, и он поднимает свой бокал.
— Ещё бы.
Час за часом, глоток за глотком, Николай становится всё разговорчивее. Хвастается связями в правительстве, «поставками» за линию фронта, намёками, полунамёками, ухмылками. Слова туманны — но смысл ясен.
Этот мужчина — змея.
Гремучая.
В человеческой коже.
И мы сидим здесь, пьём с ним, притворяемся союзниками.
Меня от этого выворачивает.
Пальцы сами ищут холод рукояти пистолета.
Но я улыбаюсь. Киваю.
Каждый раз, когда он бросает на меня очередной снисходительный взгляд.
Наконец, когда ночь становится глубже, а гости — шумнее, Николай откидывается на спинку кресла и впивается в Валека острым, почти колющим взглядом:
— Что ж, перейдём к делу?
Валек улыбается мягко, лениво, опасно.
— Разумеется, — мурлычет он и кивает мне. — Люк, принеси оплату из кабинета.
Я вздрагиваю.
Люк.
Имя офицера, которого я убил.
Имя, которое стоило мне карьеры, репутации и довело до того, что теперь я командую этой сборной солянкой альф.
Он делает это специально. С точностью хирурга.
Потому что я не могу выпасть из роли.
Я коротко киваю. Встаю.
И наконец получаю возможность уйти.
Проверить остальных.
Проверить её.
Я возвращаюсь к особняку. Снег хрустит под сапогами, затем — звонкая тишина дорогого паркета. И как только я переступаю порог — замечаю это.
Точнее — отсутствием этого запаха.
Аромата Айви, густого, пьянящего, который раньше пропитывал каждый угол в доме, теперь почти нет. Супрессанты, прогнанные через вентиляцию, сделали своё дело. Это облегчение… но расслабляться нам всё равно рано.
Не раньше, чем дьявол покинет нашу территорию полностью.
Я прохожу мимо кабинета и поднимаюсь по лестнице к комнате Айви. Перед дверью стоят Чума и Виски — наклонившись над картой, обоим не до перепалок. Это лучше любого