— О, большой начальник, — протягивает Виски, заметив меня. Он явно не ожидал увидеть меня так скоро.
— Как там внизу? — спрашивает Чума, его голос слегка искажается маской.
Я выдыхаю, протягивая пальцы через отросшие, лохматые волосы.
— Настолько хорошо, насколько это вообще возможно, — бурчу я. — В эту минуту Валек держит их у себя на крючке. Но Николай… в нём что-то не так.
Виски фыркает и откидывается на стену, скрестив руки на широкой груди.
— Ага. Потому что он скользкий кусок дерьма, — лениво протягивает он. — Я бы их всех прямо сейчас завалил. И дело с концом.
— А потом профукать единственный шанс залезть к ним в операцию? — качаю головой. — Никак нет. Тем более Совет мгновенно свалит всю вину на Айви. Держимся плана.
— Впервые он прав, — задумчиво протягивает Чума. — Они явно отправили её сюда, чтобы испытать нас. Если мы облажаемся, кто знает, что они сделают?
Подтекст не надо расшифровывать.
Если Совет попытается забрать её — последствия будут такими, что ядерная война, пережившая мир, покажется разминкой. Возможно, это всё равно неизбежно… но я хотя бы хочу время подготовиться.
— Ладно, — ворчит Виски, бросая взгляд на дверь. — Но если этот ублюдок хоть пыхнет в сторону Айви…
— Не посмеет, — говорю я тихо, но это обещание и угроза одновременно. — Она в безопасности. Мы позаботимся об этом.
Он смотрит на меня долго, слишком серьёзно для Виски. Но потом всё-таки кивает, и напряжение немного отпускает.
— Всё равно мне это не нравится.
— Никому не нравится, — тихо отвечает Чума. — Но Тэйн прав. Нужно довести дело до конца.
Я выдыхаю, чувствуя, как груз хоть немного сдвигается с плеч. Они со мной. Даже если каждый инстинкт ревёт в нас, требуя схватить Айви и бежать куда глаза глядят.
— Проверю её, — говорю и уже тянусь к двери. — Вы вдвоём оставайтесь здесь. Следите за всем.
Они кивают, занимая свои позиции.
Я останавливаюсь у двери, рука замирает над ручкой. С другой стороны — её тихое, ровное дыхание.
Она жива. Она в безопасности.
Повторяю это в голове, пока медленно открываю дверь.
И дыхание перехватывает.
Айви лежит, свернувшись клубочком в своём гнезде — в мягком хаосе одеял и подушек, всё ещё хранящих еле уловимый шлейф её запаха. Мёд. Солнечное тепло. Сладкая лёгкость.
Мой личный рай.
Она шевелится, глаза — аквамариновые, прозрачные — открываются сонно.
— Тэйн? — бормочет она хриплым, сонным голосом. После течки её организм всё ещё вымотан. — Что происходит?
— Ничего особенного, — отвечаю, приседая рядом. — Просто проверяю.
Она хмурится и поднимается на локтях.
— Конвой?
— В гостевом доме, — киваю и осторожно откидываю прядь рыжих волос с её щеки. Риск — я не знаю, как она воспримет прикосновение теперь, когда жара прошла. Но она не отстраняется. Маленькая победа. — Валек держит ситуацию под контролем.
Она снова смотрит на меня — внимательно, настороженно.
— А Призрак? Где он?
— Там же. С ними.
— А если что-то случится? — спрашивает она тихо.
— Мы разберёмся, — говорю я. Это клятва. И предупреждение миру. — Мы не позволим, чтобы с тобой что-то случилось, Айви. Обещаю.
Она всматривается в моё лицо, будто пытаясь прочитать душу.
И потом тихо говорит:
— Я верю тебе.
Не «я доверяю».
Я знаю, она выбрала слово специально.
Но даже это — как удар в грудь. Потому что после всего, что с ней сделали… Она всё ещё даёт нам шанс. Это одновременно возвышает — и пугает до смерти.
Я наклоняюсь и прижимаю губы к её лбу.
— Отдыхай, — шепчу. — Я скоро вернусь.
Она снова ложится, глаза закрываются.
Я стою ещё секунду — просто наблюдая за ритмом её дыхания. Запоминая каждую линию её тела. Каждую тень. Каждый изгиб.
Моя.
Наша.
Это чувство рычит внутри, дикое и голодное, требующее остаться. Забраться в гнездо, закрыть её собой от всего мира.
Но нельзя. Пока нельзя.
С последним долгим взглядом я выскальзываю в коридор.
Чума всё ещё здесь — теперь с чемоданчиком в руке.
— Она в порядке, — отвечаю их немому вопросу. — Спит.
Они кивают. Напряжение снова чуть отпускает.
— Вот, — говорит Чума, передавая мне чемодан. — Чем быстрее эти идиоты получат деньги, тем быстрее уберутся.
Я хмыкаю, принимая ручку.
— Вы двое — с Айви. Если что-то выглядит подозрительно — уводите её. Ясно?
Их взгляд становится твёрдым, режущим.
— До последнего вздоха, — произносит Чума.
Виски ухмыляется — но глаза у него не смеются.
— И до последнего их вздоха тоже. Если хоть что-то останется от них после того, как Призрак скрутит их всех в человеческие шарики.
Я киваю, разворачиваюсь на каблуках и выхожу прочь, чемодан тянет руку вниз, будто налит свинцом.
Пора закончить этот цирк.
Гостиная в домике — в точности такой, какой я её оставил: воздух густой от вони дешёвого спирта и альфа-феромонов. Николай и его люди валяются на мягких диванах, хохочут, несут какую-то чушь на вриссианском.
Хотя слово «блять» — видимо, международное.
Валек сидит в центре этого бардака, словно король на троне. Он поднимает взгляд, выгибает бровь, будто спрашивая: Ну?
Я бросаю чемодан на стол — тяжёлый глухой удар прорезает шум, как выстрел.
— Как просили, — говорю холодно.
Валек небрежно машет на чемодан рукой, второй подносит стакан ко рту.
Николай наклоняется вперёд, металлические глаза жадно поблёскивают, когда он отщёлкивает защёлки и заглядывает внутрь. Ряды свежих, чистых, незапачканных купюр.
Больше денег, чем большинство людей увидит до конца своей недолгой жизни — особенно теперь, когда всё человечество выживает на объедках.
— Похоже, всё на месте, — довольно улыбается Николай. — Отлично.
Он поднимается, вздымая стакан.
— За нашего щедрого хозяина. И за то, что Вриссийская империя поднимется из пепла и раздавит этих советских ублюдков! — делает паузу, угол рта дёргается у шрама. — Или хотя бы сделает нас погано богатыми в процессе.
Комната взрывается радостными воплями, стаканы бьются о стаканы, мужчины орут, будто уже победили всю чёртову войну.
Но под всем этим — натянутая тишина, дрожь напряжения.
Что-то не так.
Слишком рано радуются. Слишком громко.
Я ловлю взгляд Валека — в нём вопрос. Клюнули?
Он едва заметно качает головой, губы сжимаются.
Послание ясное.
Мы сидим на пороховой бочке.
Дерьмо.
Нужно заканчивать сделку и выпроводить их к чёрту, пока никто не начал задавать лишних вопросов. Пока не догадались, что человек, с которым они пьют — просто хорошо сшитая маска.
Проходит ещё пара тостов, прежде чем Валек прочищает горло, привлекая внимание.
— Ну что, господа, — произносит он лениво, улыбаясь так, будто у него нет ни малейшей тревоги. — Было приятно вести