— Хватит, — резко вмешивается новый голос.
— Скучно, — бурчит первый. Но вода прекращается, остаётся лишь звук моего рваного дыхания и лязг зубов.
Я с трудом поднимаюсь на четвереньки, руки дрожат от усилия. Вода капает с волос, ледяными ручейками стекая по лицу и шее. Рубашка липнет к телу, как вторая кожа, совершенно не защищая от холода.
Сверху раздаётся низкое, гулкое рычание — и я замираю.
Медленно поднимаю голову, следуя за звуком, к фигуре, прикованной к стене. Я уже достаточно близко, чтобы дотянуться до неё рукой, но затуманенный мозг с трудом понимает, что видят глаза. Красный свет играет тенями, и детали ускользают.
Но он тёплый.
Даже отсюда я чувствую исходящее от него тепло.
Не успев передумать, я начинаю ползти к нему. Шершавый пол скребёт уже содранные колени. Движения неловкие, несогласованные. Каждый сантиметр даётся с боем — тело плохо слушается. Но обещание тепла тянет меня вперёд.
Подожди.
Не «оно».
Он.
Мужчина.
Я замираю, моргая. Шрамы пересекают вздувшиеся мышцы, как карта боли и страданий. Одни — хирургически точные, аккуратные. Другие — рваные, жестокие. Свежая рана расползается багровым пятном на боку. Влажные чёрные волосы слиплись, закрывая глаза, свисая грязными прядями.
Из лица я отчётливо вижу только прямой нос и рот.
Скорее — челюсти.
Там, где должны быть губы и щёки, — изуродованная, изрезанная плоть и обнажённые сухожилия. Ненормально острые зубы полностью открыты в постоянном оскале, поблёскивают в красном свете. Они больше похожи на зубы чудовища, чем человека — созданные, чтобы рвать и кромсать.
Инстинкты орут: беги.
Каждая клетка тела кричит об опасности.
Но это не монстр.
Это ещё одна жертва.
Он явно альфа — даже если я не чувствую запаха — и рядом с ним я всё равно в большей безопасности, чем с этими ублюдками-учёными. А тепло… Боже, тепло. Оно манит, как песня сирены, обещая спасение от холода, который грызёт мои кости.
Я не даю себе времени передумать и прижимаюсь к его огромному телу. Из груди вырывается дрожащий вздох, когда благословенное тепло окутывает меня. Это как нырнуть в горячую ванну после метели. Я жмусь ближе, зарываюсь лицом в изгиб его шеи. Его кожа лихорадочно горячая, и я жадно впитываю это тепло.
Так тепло.
Ещё одно низкое рычание вибрацией проходит по массивной груди, к которой я прижимаюсь. Звук должен бы пугать, но вместо этого он укутывает меня, как одеяло, успокаивая остатки ледяного холода. Я не вздрагиваю даже тогда, когда его голова слегка поворачивается, а край челюсти касается моего лба с мягким рыком.
Может, ему это тоже приносит утешение.
И тут тишину разрывает лязг цепей.
Я резко отшатываюсь, внезапно остро осознавая, где мы.
Огромное тело шевелится, мышцы вздуваются под изуродованной кожей. Оглушительный треск прокатывается по камере — одно из толстых металлических звеньев ломается. Потом ещё одно. И ещё.
Звук отражается от стен, заставляя уши звенеть.
Альфа резко выворачивается, мышцы ходят волнами под изрезанной кожей — ещё одна цепь лопается с оглушительным треском. Сердце колотится в рёбра, бешеный барабан заглушает всё остальное.
Он…
Он ждал, пока я подойду ближе?
— Святое дерьмо! — визжит чей-то голос у меня за спиной. — Он вырывается!
В лаборатории вспыхивает паника. Вой сирен режет слух, перекрывая хаос. Красные аварийные огни мигают всё быстрее, отбрасывая уродливые тени, пляшущие по стенам. Учёные мечутся во все стороны — мельтешение белых халатов и перекошенных от ужаса лиц.
— Запереть его! — орёт кто-то. — Сука, срочно запереть!
Мне надо бежать. Каждый инстинкт кричит: беги, убирайся как можно дальше от этого существа. Но тело не слушается. Я застываю, прижатая к его обжигающе горячей коже, не в силах оторвать взгляд от того, как цепи рвутся, будто сделаны из бумаги.
Мимо проносится учёный, лихорадочно тыкая в какую-то панель на стене. Пальцы дрожат, лоб покрыт потом.
— Активация аварийного протокола сдерживания, — объявляет бездушный голос. — Внимание. Разрешено применение смертельной силы.
Я едва успеваю осознать слова, как воздух наполняется шипением. Я поднимаю голову — из потолка выдвигаются форсунки, изрыгая тот же густой, тошнотворно-жёлтый газ, которым заливали камеру Рыцаря. Он валит удушливыми клубами, заполняя помещение с пугающей скоростью.
Лёгкие горят, когда я вдыхаю эту едкую дрянь. Я закашливаюсь, слёзы заливают глаза, зрение плывёт. Газ мощный. Ноги и руки наливаются свинцом, края поля зрения темнеют.
Рёв чистой ярости перекрывает даже вой сирен.
Огромный альфа рядом со мной взмывает на ноги, утягивая меня за собой. Освободившись от цепей, он обхватывает меня массивной рукой за талию, вдавливая в грудь, и рвётся вперёд.
Мир переворачивается. Желудок подскакивает, когда мы движемся быстрее, чем это вообще возможно. Ветер хлещет по лицу, щиплет глаза. Я вижу обрывки — искажённые от ужаса лица, падающее оборудование, тела, которые разлетаются, как тряпичные куклы.
Мы влетаем в тяжёлые металлические двери с такой силой, что вырываем их с петель. Здесь газа меньше — я жадно хватаю более чистый воздух. Голова проясняется, адреналин выжигает остатки дурмана.
— Да убейте же его! — орёт кто-то позади.
Раздаётся автоматная очередь. Пули свистят рядом, смертоносно близко. Я зарываюсь лицом в его грудь, зажмуриваюсь. Его хватка сжимается, пока он несётся по коридору, каждый шаг пожирает невозможные расстояния.
Пуля скользит по моей руке, оставляя за собой полосу огня. Я закусываю губу, сдерживая крик, чувствую вкус крови. Альфа, несущий меня, рычит — так низко и зловеще, что волосы на затылке встают дыбом.
Он влетает за угол, едва не размазывая нас о стену. За спиной — крики и топот, но они становятся тише, чем дальше мы уходим.
Впереди — ещё одни двери. Толще. Укреплённее. По ним кричат красные надписи: ОПАСНО и ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЁН.
Альфа даже не замедляется. Наоборот — ускоряется, опуская плечо и идя прямо на преграду.
— Подожди... — начинаю я, но уже поздно.
Мы врезаемся в двери с сокрушительной силой. Его огромная рука закрывает меня, вдавливая в грудь. Металл визжит и гнётся, уступая под его мощью. С потолка сыплются куски бетона — конструкция рушится, мир трескается над нами.
На одно замершее мгновение мы в воздухе.
Инерция несёт нас вперёд — мы проламываем оборудование, разметая в панике персонал. Искры летят, оголённые кабели хлещут по воздуху.
А потом мы падаем.
Мир крутится. Ветер рвёт мокрые волосы, бросая их мне в лицо. Желудок уходит в горло, я больше не понимаю, где верх, где низ. Вокруг — грохот рушащихся конструкций. Скрежет металла. Взрывы бетона