— Вколоть ей седатив! — кто-то кричит сквозь хаос.
— Нет! — рычу я, удваивая усилия. — Не смейте!
Игла вонзается в руку, и почти сразу конечности наливаются свинцом. Мир начинает расплываться по краям, но я борюсь с надвигающейся тьмой изо всех оставшихся сил.
— Пош… вы… — бормочу я, пытаясь сфокусироваться на лицах надо мной.
Мир плывёт, проваливается, возвращается — калейдоскоп размытых форм и приглушённых звуков. Тело тяжёлое, непослушное. Я пытаюсь двигаться, сопротивляться туману в голове — бесполезно. Оно мне больше не подчиняется.
Голоса доносятся сквозь дымку, искажённые, далёкие. Я напрягаюсь, пытаясь уловить смысл, понять, что происходит.
Но слова ускользают, как дым. Я хочу закричать, потребовать ответов, но язык тяжёлый, мёртвый во рту. Паника сжимает грудь, но даже она приглушена, задавлена тем, что они в меня вкололи.
Время теряет значение. Я то всплываю, то тону, застряв между сном и бодрствованием. Обрывки воспоминаний мелькают за закрытыми веками. Лес, где я выросла. Лицо матери. День, когда пришли солдаты.
Холодная рука касается моего лба, и я инстинктивно дёргаюсь.
Или, по крайней мере, пытаюсь. Тело едва вздрагивает.
Я заставляю себя открыть глаза, щурясь от яркого флуоресцентного света. Мир медленно фокусируется — стерильно-белый потолок. Всё ещё та же смотровая, судя по всему.
Я поворачиваю голову, игнорируя волну тошноты, и вижу группу врачей у панели мониторов. Они настороженно смотрят на меня.
Говорить я не могу.
Но средний палец поднять — ещё могу.
Одна из врачей вскидывает брови от шока и возмущения, открывает рот, чтобы что-то сказать, но другая зовёт её. Я напрягаюсь, пытаясь расслышать их приглушённый разговор, но в ушах слишком сильно звенит. До меня доходят только обрывки: «дикая», «тесты», «актив».
Я закрываю глаза, сдерживая слёзы злости и бессилия. Седатив всё ещё действует, потому что, несмотря на ярость и страх, я снова начинаю проваливаться.
Я борюсь. Цепляюсь за сознание всем, что у меня есть.
Но тьма всё равно накрывает меня целиком.
Глава 31
АЙВИ
Холодно. Пиздец как холодно.
Веки будто склеены, но я заставляю их открыться. Огромная ошибка. Ослепляющий красный свет вонзается мне прямо в мозг, и я со стоном зажмуриваюсь снова. Боль такая, будто кто-то работает отбойным молотком у меня в черепе.
Медленно. Осторожно. Я пробую ещё раз.
На этот раз мир фокусируется — резкие углы, блестящий металл. Хирургические столы с кожаными ремнями. Поддоны с сияющими инструментами, вспыхивающими в стробирующем красном свете. Баки с бурлящей жидкостью, от которых тянет едкой химической вонью.
Я в какой-то… лаборатории?
Камере пыток?
Скорее всего — и то, и другое.
Какого хрена я вообще здесь оказалась?
Я пытаюсь приподняться, но руки тут же подламываются. Бесполезно. Комната идёт кругом, и я сдерживаю подкатывающую тошноту. То, чем они меня накачали, всё ещё гуляет по крови, превращая мышцы в желе. Конечности тяжёлые, как свинец, а каждое движение простреливает нервы искрами боли.
— Чёрт… — хриплю я, голос едва слышен.
Горло будто я полоскала его битым стеклом — саднит и жжёт. Я вообще ни хрена не чувствую запахов и не могу дышать носом. Я втягиваю воздух, чувствую вкус крови — тёплый, металлический. Сплёвываю её на пол и смотрю, как она расплёскивается по холодному металлу.
Где-то за моей спиной раздаётся смех. Я вздрагиваю. Звук царапает уши, заставляет сжаться зубы.
— Похоже, дикая омега очнулась, — говорит мужской голос, сочащийся издёвкой. — Как думаешь, монстр отреагирует на её запах?
— Просто убейте его, если слишком дёрнется.
Смех.
Я стискиваю зубы, ярость прожигает остатки седативного тумана. Злость — это тепло. Единственное тепло, которое у меня есть. Я заставляю себя распахнуть глаза шире.
Мигающий красный свет от какой-то системы безопасности выхватывает из темноты крепления, цепи, крюки на стенах — и снова утаскивает их в тень. От этого стробоскопа мутит, желчь поднимается к горлу. Я сглатываю.
Я не дам им увидеть мою слабость.
Пол подо мной мокрый. Ледяной. Он жжёт кожу везде, где я его касаюсь. Конденсат собирается на металле, превращая поверхность в скользкую ловушку. Я смотрю на себя — и понимаю, что меня раздели, оставив лишь в тонкой больничной рубашке, которая с таким же успехом могла быть бумажной салфеткой. Ткань липнет к коже, влажная, мерзкая.
Зубы начинают выбивать дробь, когда я сворачиваюсь, пытаясь сохранить хоть каплю тепла. Но его здесь нет. Воздух сам по себе ледяной, он просачивается в кости. Я выдыхаю — пар клубится перед лицом. Они что, пытаются меня заморозить насмерть?
И тут я замечаю кое-что.
У дальней стены — огромная тёмная фигура, прикованная цепями. Я щурюсь, пытаясь разглядеть её сквозь расплывающееся зрение, но расстояние и мигающий красный свет не помогают. С каждым всполохом силуэт будто меняется, превращаясь в кошмарную оптическую иллюзию.
Я вижу только одно: он огромный. Чудовищно огромный.
Цепи, удерживающие его, выглядят достаточно толстыми, чтобы пришвартовать корабль. Я напрягаю зрение, пытаясь выцепить детали, но в этом адском красном свете это невозможно.
— Может, заставим её подойти поближе? — говорит кто-то за моей спиной, усмехаясь с снисходительным весельем.
— Подожди, — перебивает другой голос. — А если актив вырвется?
Снова смех.
— Ты шутишь? Эти цепи удержат товарный поезд. Даже если он захочет на неё броситься, вырваться не сможет.
— Облейте её.
Я застываю.
Воспоминания накрывают — как меня поливали из шлангов, пока кожа не сходила клочьями, как животное.
— Она же омега. Мы не можем просто...
— Кого это волнует? Она дикая.
— Всё-таки они важны. Мы не можем просто...
Ледяная струя воды врезается мне прямо в грудь — внезапно, без предупреждения. Удар выбивает из меня воздух, я задыхаюсь, судорожно хватая ртом ледяной воздух. Холод такой, что он жжёт, будто в кожу вонзаются тысячи крошечных игл.
Я сжимаюсь, пытаясь укрыться от беспощадного напора. Но спрятаться негде. Вода моментально пропитывает тонкую рубашку, прилепляя её к телу. Зубы выбивают такую дробь, что кажется — сейчас треснут.
— Как утопленная крыса, — хохочет кто-то.
Вода обрывается так же внезапно, как и началась, оставляя меня дрожать на мокром полу. Я кашляю, выплёвывая воду с привкусом химии и металла.
— Ой, омежке холодно? — издевательски тянет первый голос. — Может, подползёшь поближе к тому монстру? Глядишь, быстренько согреет.
Какому ещё монстру? Той фигуре, прикованной к стене?
Я не успеваю осмыслить это, как новая струя воды ударяет мне в спину. С такой силой, что меня сносит по полу прямо к прикованному силуэту. Я вцепляюсь пальцами в шершавый металл, пытаясь остановиться, но бесполезно. Меня тащит, пока я не влетаю