Фёдор смотрел на композицию из медных человечков, которую изобразил Животное на подоконнике. Один из человечков держал струнами с десяток других, остальные же разбегались от того в страхе. В стороне от них стоял человечек с маленьким чайничком в руках, он отвернулся и не участвовал в действии.
Фёдор вздохнул, запер комнату, потом налил себе маленький тазик горячей воды.
— «Так ты решился?» — спросил Чайник.
Фёдор кивнул, потом намочил себе волосы, взял мыло и стал намыливать голову.
— «Все правильно», — решил Умник.
— «А я против», — пробурчал Змей.
Фёдор взял бритву и стал брить себе голову. Это было немного неудобно. Можно было, конечно, позвать робота или Анафему, но Фёдору это было нужно сделать самому. Это приносило странное облегчение. Как будто он убирал от себя лишние мысли и тревоги. Потом он смыл остатки мыла и уставился в зеркало на свою лысую физиономию. Через всю макушку проходил жуткий шрам. И там, под ним, сидел ОН. ОН пожирал его все эти годы. ОН его убивает и, похоже, скоро убьет. Так хотелось спросить себя, почему это выпало на его долю. За что и почему. Фёдор раздраженно повел плечами. К чёрту. А легче было экипажу «Счастливого»? А другим, за которыми пришла Оса? Тому же Гюнтеру или Улицкому? Они ведь не знают, что происходит. Они наверняка думают, что поступают правильно и хорошо, а на самом деле слушают какое-то древнее и хищное насекомое.
Фёдор провел бритвой по шраму. По голове, стекая на лицо, полилась кровь.
ОН открыл глаза.
ОН впервые сказал.
ОН сказал с трудом, медленно и жестко.
ОН сказал: «Я ни о чем не жалею».
Фёдор поднял флакон с Красным Мёдом, в который падали капли его крови.
— Эй подожди, — воскликнул Змей губами Фёдора. — Может мы…
Фёдор залпом влил в себя алую жидкость. Его тут же обожгло Солнце…
* * *
Фёдор стал всем и стал никем.
Он проживал сотни жизней одновременно.
Вот он сидит в юрте и чинит ручку ножа, сделанную из рога сайгака.
Вот бескрайние рисовые поля, надо работать, солнце жарит нещадно, от дышащей влагой земли почти невозможно вздохнуть.
Самоходное поселение кочевника идет по Великой Степи, поля белого ковыля волнуются словно бескрайнее море.
Когда-то его звали Фёдор Сорока. Но это было так давно. Наверное, сотни жизней назад.
Он пишет донесение сотнику Нурбеку, света от очага совсем мало, руки испачканы в крови. Мимо проходят марширующие колонны франкистской Республики.
Ему всего пять лет и у него жар, ему плохо, перед глазами мерцают вспышки.
Линкор «Пресвятая Женевьева» делает боевой разворот и наводит свои орудие прямо на него.
Кто он. Как его зовут?
Огромный, затмевающий небо шагающий город Великого Кагана. Мимо проносятся паровые комбайны, надо собрать много ковыля.
Он боксёр и дерётся с огромным черным автоматоном.
Ты освободил Сердце Тьмы.
Воздух прохладный, конь приятно греет, но идёт урывками. Надо проверить ходовую у кузнеца.
Её зовут Суок, и она наложница Беклербея.
Он старый учитель математики в школе при богатом доме купца Махмуда.
Джек, сын Джона, и он гребёт.
Старая Яксут, и она хочет умереть.
Его зовут По, и он не понимает, что происходит.
Он бывший офицер Империи, который возит контрабанду и изображает из себя бедняка.
Сердце Тьмы тебе поможет.
Младший сын хана, которого предали, отрезали язык и посадили в клетку.
У него нет имени, он живет в трущобах Кронтона. Он любит охотиться на крыс.
Зима! Понедельник! Зима! Понедельник!
Но потом оно тебя поглотит.
* * *
Сколько лет прошло? Он не понимал. Он прожил осколки десятков жизней. И он плохо помнил, кто он. Прислушался к своим ощущениям. Вроде как его зовут Яксут, и он старая женщина Старшего Джуза. Он всю жизнь убирался и следил за хозяйством у… Нет.
Он поднял к глазам руки и уставился на огромные хитиновые лапищи.
Точно нет.
Над ним склонилась молодая девушка с черными волосами и бледной кожей. Где-то он ее видел. Много лет назад.
— Кто… — прохрипел он.
— Очнулся! — крикнула куда-то вглубь комнаты девушка.
Над ним склонился жуткий железный человек со страшным оскалом из стальных зубов.
— Вставай, котлета, два дня тут валялся, — пробасил автоматон.
В голове была тишина. Это было непривычно.
Максуд? Джек? Суок? Кублай хан? Нурбек? Пресвятая Женевьева?
— Фёдор, ты как себя чувствуешь?
— О. Фёдор.
Он приподнялся и сел, опустив ноги с кровати. Это было неожиданно, но голова была ясная и чувствовал он себя великолепно. Как будто закончился тяжелый липкий кошмар, ты проснулся и понял, что всё это дурацкий сон.
— Я спал, — тихо произнес Фёдор, — несколько лет.
— Два дня, — вставил робот.
— Я видел сотни чужих жизней.
— На, выпей, — протянул ему мятую металлическую кружку автоматон. — Мы выбили дверь, а ты тут лысый, весь в крови и без сознания. Ты чем тут занимался?
Фёдор отхлебнул и тут же закашлялся.
— Воды лучше принеси, — сказал он девчонке.
Он вспомнил. Он Фёдор Сорока. Идиот, что проиграл в орлянку всю свою жизнь.
— Чайник? — произнес он.
В ответ была только тишина. Фёдор потрогал голову. Порез на лысине уже начал заживать.
— Животное, я знаю, что надо делать.
— О, вижу, тебе полегчало. Говори уж. А то скучно. Твоя дочка меня в карты постоянно обыгрывает.
— Для начала мы узнаем, где Сердце Тьмы.
— А нет. Всё ещё не отпустило.
— Проверь револьверы и замаскируйся. Пойдем, подержим за тёплое Латунное Братство.
— Запросто! — воскликнул Животное и лихо надвинул на голову берет.
* * *
Слегка обветшалое огромное кирпичное здание за высоким забором. Высокие трубы, грязные от копоти стены, внутри что-то агрессивно лязгало. Дымная Фабрика. Местные были не дураки и близко сюда не подходили, чаще старались обойти эту фабрику по соседним улочкам. Когда-то это был завод кондитерского оборудования, но после очередного кризиса он не выдержал конкуренции и пал жертвой банкиров. Завод по дешёвке купил господин Инкогнито. Закрыл территорию и занялся чем-то таинственным. Печи работали, иногда из цехов разносился грохот, иногда через проходную заезжали крытые телеги, иногда что-то вывозили обратно.
Все бы ничего, эка невидаль — очередная фабрика, но господин Инкогнито был очень подозрительным и не доверял никому, кроме автоматонов. Остатки людей уволили, а роботы разных размеров и модификаций заполонили завод. Они стояли на проходной, они волокли грузы, стояли за станками, спали и жили внутри. В день на пропитание всей этой металлической оравы уходило до вагона угля. Пару раз после жалоб на шум и дым приезжала комиссия, которая побродила по цехам, покашляла, получила взятку и