— Это лишний крахмал. Если его не смыть, получится клейстер для обоев, а не гарнир. В столовых так обычно и делают, чтобы сытнее было. Но мы готовим еду, а не стройматериалы.
Я слил воду, налил новую, поболтал рукой в зерне. И так пять раз, пока вода не стала прозрачной. Поставил кастрюлю на огонь, накрыл крышкой.
— Теперь — мясо, — я вернулся к столу.
Света к тому времени уже расправилась с половиной перца. Получалось у неё… так себе. Куски были разные: одни с ноготь, другие — с пол-ладони. Она старалась, пыхтела, прикусив губу, но нож держала неуверенно.
— Для начала сойдёт, — соврал я, чтобы не отбить желание. — Но давай покажу, как надо с мясом работать.
Я взял филе. Нож привычно лёг в ладонь.
— Для жарки, — начал я, — мясо нужно резать небольшими, одинаковыми кусочками. Брусочками.
Лезвие замелькало. Вжик-вжик. Быстро, ровно.
— Если нарезать как попало, — объяснял я, не останавливаясь, — то мелочь сгорит и высохнет, а крупные куски внутри сырыми останутся. А нам нужно, чтобы всё приготовилось одновременно. Поняла?
Света кивнула, отложив свой несчастный перец.
— Ты режешь быстрее, чем швейная машинка, — прошептала она.
— Постоянные тренировки и пара порезанных пальцев, — усмехнулся я. — Разогреваем сковороду. Сильно. До дымка.
Плеснул масла на раскалённую поверхность. Бросил туда курицу.
Пш-ш-ш!
Раздалось громкое шипение. Масло брызнуло во все стороны. Света с визгом отпрыгнула, прикрываясь руками.
— Ой! Оно нападает! — воскликнула она, выглядывая из-за моего плеча.
— Спокойно, — я ловко перемешал мясо. — Это не нападение. Это готовка. Слышишь, как шипит? Влага уходит, корочка схватывается. Сок остаётся внутри.
Аромат жареной курицы поплыл по номеру, смешиваясь с запахом чеснока и имбиря. Просто, но есть захотелось зверски. Животы у нас обоих предательски заурчали.
Когда кусочки стали золотистыми, я вылил в сковороду наш самодельный соус.
Пш-ш-ш! — звук стал тише, гуще.
Чёрная жидкость забурлила, обволакивая каждый кусочек блестящей глазурью. Запах изменился мгновенно. Ушла простота жареного мяса, появилась глубина, сладость, острота. Пахло дорогим рестораном, а не гостиничным номером.
Я быстро перемешал, давая соусу загустеть, и выложил курицу на тарелку. Она блестела, как лакированная.
— А теперь гарнир, — я не давал Свете расслабиться. — В ту же сковороду, не мой её! Там весь вкус остался.
Я бросил в масло нарезанный Светой перец и остатки лука. Быстро обжарил, сдвинул овощи в сторону и разбил туда яйцо. Как только белок схватился, я всё перемешал в пёструю кашу и вывалил туда готовый рис.
— Мы завтра это будем в эфире готовить? — спросила Света, глядя на сковороду. — Запах сумасшедший. Но… Игорь, я тут подумала. А если у людей нет такого «эликсира»? Мы покажем им вкуснятину, а они повторить не смогут. Злиться будут.
Я усмехнулся, продолжая мешать рис, чтобы он пропитался маслом.
— В этом и весь фокус, Света. Мы не просто дадим рецепт. Мы дадим им ключ.
Я повернулся к ней.
— Мы возьмём обычное средство от ревматизма, которое стоит копейки. Настойку для желудка, которую пьют старики. И на глазах у всей страны превратим эти скучные лекарства в еду.
Света задумалась.
— То есть… мы покажем, что вкусно есть — это не только для богатых?
— Именно! — кивнул я. — Мы покажем, что магия не в бутылках от Алиевых. Не в «Поцелуе Солнца». Магия — вот здесь. В руках. В голове. Мы покажем людям, что они сами могут делать чудеса на кухне. Это и есть революция.
В глазах Светы загорелся азартный огонёк. Она поняла.
— А теперь — финал! — объявил я.
Вернул курицу в сковороду к рису. Всё смешалось: золотистое мясо, белый рис, красный перец, жёлтые кусочки яйца. Выглядело ярко, празднично.
Я взялся за ручку сковороды. Тяжёлая, зараза, но рука помнила движения.
— Смотри.
Резкое движение кистью от себя и вверх. Содержимое сковороды взлетело единой волной, перевернулось и послушно легло обратно. Ни зёрнышка мимо. Ещё раз. И ещё. Рис и мясо прыгали, как живые.
Света ахнула, прикрыв рот ладонью.
— Обалдеть… — выдохнула она. — Как в цирке!
— Лучше, — улыбнулся я, выключая плиту. — В цирке ты просто смотришь. А здесь мы сейчас будем есть.
Глава 24
Я снял сковороду с плитки. Рис пропитался соусом, стал золотистым и блестящим. Достал тарелки. Выложил горкой рис. Сверху — кусочки курицы в густой глазури. Яркие пятна перца, желток. Посыпал всё зелёным луком.
Запах ударил в нос. Свежий, резкий аромат лука смешался с пряностью чеснока и сладостью. Пахло настоящей едой. Не химией из пакетика, не магической пылью «Дыхание Дракона», а честными продуктами.
Поставил одну тарелку перед Светой, вторую взял себе.
Она смотрела на еду так, будто я ей колье с бриллиантами подарил. Глаза блестели.
— Ешь, — сказал я, протягивая вилку. — Пока горячее. Остынет — вся магия уйдёт.
Света кивнула. Рука у неё чуть дрожала. Подцепила кусочек курицы с рисом, поднесла к губам. Замерла на секунду, вдыхая пар. И отправила в рот.
Я следил за её лицом.
Глаза у Светы округлились, а потом прикрылись. Она перестала жевать, прислушиваясь к ощущениям. Лицо расслабилось, разгладилось. Такое блаженство не сыграешь.
— Игорь… — выдохнула она тихо.
Проглотила и тут же потянулась за вторым куском.
— Слов нет, — прошамкала она с набитым ртом. Про манеры светской львицы она забыла напрочь. — Это самая вкусная еда в моей жизни. Серьёзно. Сладко, но не приторно. Солёно в меру. А курица… Она же тает! Как ты сделал эту подошву такой мягкой?
— Химия, Света. Физика и немного любви к делу, — усмехнулся я и сам начал есть.
Дальше только вилки стучали.
Напряжение дня отпускало. Горячая, сытная еда падала в желудок, разливаясь теплом. Соус вышел отличным.
Света ела быстро, жадно. Не ковырялась в тарелке, изображая диету, как столичные фифы. Ела как нормальный голодный человек.
Я смотрел на неё. С капелькой соуса в уголке губ, растрёпанная, в простой рубашке… Сейчас она мне нравилась куда больше той «акулы» в деловом костюме, что тащила меня по коридорам телецентра. Сейчас она была настоящей.
Звякнула вилка о пустую тарелку. Света откинулась на спинку стула и шумно выдохнула.
— Всё, — простонала она с улыбкой. — Лопну сейчас. Но боже, это было божественно.
Она посмотрела на меня с таким восхищением, что мне стало неловко.
— Если зрители завтра хоть десятую часть этого вкуса поймут… — мечтательно протянула она, глядя в потолок. — Мы порвём рейтинги. Яровой со своими «Поцелуями Солнца» удавится от зависти. Люди поймут, что их всю жизнь обманками кормили.
— Для этого и работаем, — я собрал грязные тарелки. —