Но у Фёдора Игнатьевича фолиантик завалялся, где вскользь было про призыв предметов. Татьяне этого «вскользь» хватило. Талантливая, зараза, это я уже сам понял, что не дура.
Фёдор Игнатьевич сквозь пальцы смотрел, потому что, строго говоря, в законе говорится только про призыв разумных существ. Ясен день, что если бы попались на книжках, всё равно бы разбирательство было. Но любимая дочка — дело такое…
Вот, например, у нашего директора фирмы тоже дочка. То танцам учится, то вокалу, то сценической речи, то биатлоном займётся, то японский язык штурмует. И всё, конечно, с крутыми учителями, за денежку. Сама, разумеется, не работает (двадцать четыре года девочке, куда ей), так что всё на папе. Тот и пыхтит… Ну, пыхтел, в смысле, пока фирма в унитаз не слилась. Сейчас не знаю, чего делает. Может, почки продаёт. Свиные. В мясном магазине.
Впрочем, я под литературку опять чего-то раздумался, а Татьяна, кажется, орёт. Переключу-ка я канал восприятия на аудио, вдруг что-то важное.
— … аже если бы ты был единственным мужеподобным существом на всю обитаемую вселенную, я бы скорее жила во грехе с первой попавшейся женщиной, чем с тобой! — выпалила Татьяна и тяжело задышала — умаялась.
— Полностью тебя понимаю. Я — тоже, — сказал я и перевернул страницу.
Там у меня женщина, вернувшись домой с работы, застала мужа с лучшей подругой. Жесткач, ситуация. И под Новый год, эх… Сердечно сопереживаю обоим. Или обеим? Всем участникам событий, в общем. Кроме лучшей подруги. Фу такой быть! Впрочем, муж тоже скотина, если разобраться. Эх, как хорошо, что это всё не про меня, аж на сердце легко становится! Вот она, целительная сила литературы. Благотворное её воздействие на психику.
— В смысле? — не поняла Татьяна. — Чего ты — тоже?
— Ну, если бы я был единственным мужеподобным существом на всю обитаемую вселенную, я бы тоже скорее жил во грехе с первой попавшейся женщиной, чем с тобой.
Татьяна помолчала, осмысливая. Гыгыкнула неподобающим аристократке образом и промаршировала к лестнице, прислонённой к стенке с книгами. Я проследил за ней взглядом.
— Ты что это задумала, рыжая? Соблазнять меня формами?
Она всерьёз нацелилась лезть вверх, что обещало некоторую усладу взору. Снаружи дресс-код какой-то существовал, но дома Танька в основном таскала в меру обтягивающие шорты. Как я краем уха слышал из их с отцом споров, одежда эта была мужская и спортивная, как она её раздобыла — вопрос непонятный, и папа был резко против. Но что он мог сделать? То-то и оно.
Танюха из отца, прямо скажем, верёвки вила. Но он таки обладал способностью иногда грохнуть по столу кулаком и сказать своё веское отцовское слово.
— Нужно мне тебя соблазнять! У тебя ни капитала, ни положения в обществе.
— А как же любовь, большая и чистая?
— Фр!
— А жгучая похоть?
— Так, сейчас случайно лестницу на тебя уроню!
— Молчу-молчу.
Полезла. Я, помимо воли, следил за ней взглядом. Чтоб Танюха, да на верхние полки устремилась посреди каникул?.. Хотя, если совсем уж честно, то каникулы уже за середину перевалили. Самое время, наверное, начать пихать в голову хоть какие-то знания из тех, что успели вывалиться.
— Ага, вот она. — Танька вытащила здоровенную томину, сдула с неё пыль и чихнула.
Чихнула от души, а книгу обеими руками держала. Ну и, как следствие, навернулась с лестницы. Хорошо, что я это предвидел и заранее отложил книгу, встал и вытянул руки.
— Пусти! Оставь меня! Нахал!
— Ногами не дрыгай, я тебя на них поставлю.
Поставил. Хоть бы спасибо сказала, что ли. Мне, конечно, не надо, но вежливость никто не отменял. На балу такое случись — обязательно бы выдала: «Ах, благодарю вас, князь такой-то, вы так любезны!»
Двуличие кругом, лицемерие. Аж тошно. Пойду книжку почитаю…
— Нет-нет-нет, с этим для тебя покончено! — Татьяна искусно подрезала у меня книжку и вместо неё всучила добытый сверху том. — Вот. Это надо выучить наизусть.
— Непруха, — кивнул я, взвесив на ладони книженцию. — Ну, учи, раз надо. А мне вон ту отдай.
— Тебе нужно выучить, господин учитель! — отступила на шаг Татьяна. — Я уже знаю!
— Да ну? — Я никогда не был против экспериментов. Открыл наудачу и прочитал: — «Таким образом, ментальная магия позволяет до известных пределов нивелировать…» Как там дальше?
Танька поморгала.
— Позорище, — резюмировал я.
— Да знаю я, что ментальная магия позволяет ниелировать позорище, отстань!
— А-а-а! — заплакал я. — «Ментальная магия позволяет до известных пределов нивелировать воздействие большинства зелий, направленных на помутнение рассудка, таких, например, как приворотное»!
— Да, — кивнула Танька. — И позорище — тоже. Поверь моему опыту. Я, конечно, ни разу не позорилась. Просто видела, как другие позорятся. И нивелируют… Погоди, что, правда⁈
Она подошла, выхватила у меня книжку, вчиталась. Хмыкнула. Задумалась о чём-то своём, глядя в потолок.
— Какая же я несообразительная. У него сосед по комнате — сильный менталист! Вот почему зелье не сработало!
— Позо-о-орище… — протянул я.
Тут Татьяна спохватилась, что сболтнула лишнего, и сунула книгу мне обратно. В закрытом виде.
— Изучай!
— Да на кой ляд мне «Введение в магическую теорию»? У меня же магии никакой нет!
— Так это теория! Ты будешь учителем в академии, Сашка! Это тебе что — шутки? Основы знать надо. Пока ты даже первокурсником не притворишься.
— Это-то ясно. Староват я для первокурсника.
— Помимо этого! Большую часть того, что тут написано, все ещё до поступления знают. Так что читай внимательно, учи вдумчиво. А я тебя через неделю проэкзаменую.
Любовную книжку Танька поставила на полку и добавила:
— В конце она за короля эльфов замуж вышла.
— Да блин! — заорал я.
— Следите за выражениями, господин учитель! Ах, как же я запамятовала. Вот, возьмите ещё это.
Она взлетела вверх по лестнице и спустилась с ещё одним фолиантом.
«Этикет», — прочитал я на обложке.
Ну, приехали… Закончилась лафа. А только-только удовольствие получать начал.
* * *
В комнату я вернулся слегка загруженным. Во всех смыслах: книги были тяжёленькими, а я уж пару месяцев ничего тяжелее вилки с едой не поднимал. Хотя… Вот, Таньку ловлю периодически. Неуклюжая она. Что всячески отрицает, предпочитая презентовать себя богиней покровительницей грациозности.
Книги я положил на стол и навис над ними зловеще, переводя взгляд с одной на другую.
Так-с… «Введение в магическую теорию», конечно,