– Думаю, эта вещь будет поценнее всего того, что мы закупили в прошлом квартале, – сказал я, нисколько не преувеличивая.
– Скажи хоть, что там.
– Не раньше, чем внесу в каталог.
Хранитель поморщился и натянуто улыбнулся дряблыми губами. Показавшиеся из-под очков близорукие глаза пристально уставились на меня.
– Ты хитрый человек, Юлий, но к твоему счастью, я ни разу не пожалел, что нанял тебя. Пригласи, когда закончишь оформление. Я хочу увидеть, что там и почему мы отдали за эту вещь почти десять миллионов.
Десять миллионов. Она стоила как минимум втрое дороже. Не будь то магазинчик вдовы на Западном Иле на грани банкротства, мне пришлось бы быть более убедительным с казначеем и хранителем. Еще раз взглянув на ящик, я провел по нему ладонью. Прохладное дерево казалось хитиновой оболочкой кокона, внутри которого бьется нечто живое и необычное, способное выбраться наружу без посторонней помощи. Не время. Вскрыть ящик следовало только тогда, когда я буду готов и добуду все необходимое. Вот оно ощущение прикосновения к великому и ужасному – то, чем пронизана и пропитана моя работа. Впрочем, не только моя.
Присев за стол, едва не прогибающийся от горы сваленных на него экспонатов, книг и каталогов, я порылся в стопке свежих писем. В основном приглашения на выставки и заказы оценки редкостей, но одно выбивалось из безликой бумажной массы орнаментом розово-голубых змеек. От него едва уловимо тянуло морской солью и сладковатым запахом духов. Видимо, мода окунать уголок шершавой бумаги в духи все еще не изжила себя в столице. Почерк, похожий на цепочку петелек, говорил о том, что я желал узнать. И, судя по числу и времени, я уже непоправимо опаздывал на встречу, о которой шла речь в письме. Впрочем, для еще одного дела минутка оставалась. Раскрыв ящик стола, заваленный всякой всячиной, призванной скрыть важное, я извлек латунную коробочку. Белый упругий шарик, похожий на вареное перепелиное яйцо, слегка прогибался под моими пальцами в перчатках. Приложив его на свежую подпись на договоре, я слегка нажал и прокатил шарик по бумаге. Синий оттиск покинул документ, перекочевав на выпуклую поверхность. Так же легко я нанес его обратно на подготовленный бланк. Все же иногда выгодно переплатить ушлым помощникам инженеров на новинку-другую из области алхимии.
Уходя из офиса, я всегда оборачивался. Распакованные экспонаты замирали в ожидании того, что я скроюсь за дверью, чтобы вновь погрузиться в тишину веков. Свет падал косыми лучами, разрезая полумрак подвала, и подсвечивал угол моего стола, и новые коробки. В его тепле резвились слепые мотыльки.
***
Алиса нисколько не изменилась за те почти десять лет, что мы не виделись, лишь списываясь иногда парой строчек. Жизнь раскидала нас по островам, а дружба натянулась напряженной струной через океаны, но не оборвалась. Я искренне был рад ее видеть вновь, хотя в причине нашей встречи было немного сентиментов. Она протиснулась в приоткрытые двери кафе на углу старой библиотеки, где мы договорились встретиться. Виновато улыбнулась проходившему мимо нее пекарю и, увидев меня, взмахнула рукой. На ней был коричневый жакет, купленный видимо специально по случаю приезда, после долгого изучения вопроса о том, что сейчас можно в Конкордии и какие цвета носят. Волосы привычно убраны в хвост. Я отметил, что она слегка располнела и морщинки в уголках прищуренных глаз стали глубже. Поморщился.
– Красавчик и трудяга, ты нисколько не изменил себе, – Алиса слегка коснулась моей щеки губами, затем другой, а я чуть дольше обычного задержал ладонь на ее голом плече. Отодвинул стул за столиком, предлагая сесть. Кашка кофе и одинокий белый кекс на фарфоровом блюдце слегка качнулись.
– Не может быть! – она рассмеялась. – Ты помнишь все мои маленькие слабости. Но прости, Юлий, я уже давно разлюбила цукаты.
– В этом нет ни одного, я готов поклясться.
– Губитель моей диеты. Я ведь знала, что где-то будет подвох!
Я притворно фыркнул.
– Уж кому точно не требуется диета в этом полушарии, так это Алисе Хаффман.
– Прекрати. Немедленно прекрати.
За разговорами пронесся час и еще половина жизни. О нашей дружбе в колледже искусств вспоминала она, я же повторял снова и снова, что она осталась все той же девчонкой с младшего курса, смотревшая на мир огромными глазами, но любившая мой саркастический прищур. Я сказал, что всегда был влюблен в ее взгляд.
– Ты, как всегда, метишь на трон короля женских сердец. Не забывай, кто тебя научил всему и вытирал тебе сопли после очередной неудачи. Зато, как я вижу, труды мои не пропали даром.
Я попытался взять ее руку и поднести к губам, но она мягко забрала ее и спрятала под стол. Мне пришлось ненадолго отступить.
– Над чем работаешь сейчас? Слышала, что дела твои в музее идут неплохо. В отличие от закостенелых вояк из Близнецов, в империи уважают искусство. Так что, ты выбрал хорошее место, чтобы осесть.
Я прищурился и слегка отстранился, наблюдая за ее непроницаемым лицом.
– Будем играть и дальше?
Она засмеялась.
– Хорошо, Юлий, я знаю, что ты купил и у кого. И даже за сколько. Хочу сказать, что тебе очень повезло, а я завидую чернейшей завистью. Хотя, зная о природе этого экспоната, зависть – не то, что я должна испытывать.
– Так что ты знаешь о нем?
– Достаточно, чтобы посоветовать тебе быть осторожным. Дай мне бумаги, – она требовательно протянула руку и немедленно получила накладные и сопроводительное письмо. Нацепила на вздернутый нос большие круглые очки. Ее взгляд бегал по строчкам, а я следил за ее лицом и отыскивал на нем следы увядающей красоты. Пять лет назад она была замужем и радостно сообщала мне об этом в очередном письме, а сейчас на ее пальце снова не было кольца, только вдавленная бороздка и светлый ободок на коже.
– Что скажешь?
– Определенно, это оригинал, – она сняла очки. – Акролиф Уэттиса. Механическая кукла темных веков. Таких осталось совсем немного, а исправных и вовсе почти нет. Ты осматривал ее?
– Еще нет. Откуда она, как думаешь?
Алиса пожала плечами.
– Не могу сказать наверняка, но есть предположения. Пятьсот лет назад тут на этих землях десяток герцогств и республик грызли глотки друг друга, и сильнейшим из них оставался Орден Уэттиса. До