Скривился Жорж Шарль и теперь, по дороге в столовую, когда бросил привычный взгляд на висящие на стене портреты предков, и с досадой заметил, что и их лица на холстах, и золоченые рамы сильно потемнели. А ведь еще недавно, кажется всего полгода назад, он так же любовался знаменитыми представителями своего рода, и они прекрасно выглядели! Если и дальше так пойдет, то через несколько лет на картинах вообще ничего нельзя будет различить! Видимо, придется искать мастеров, которые могли бы отреставрировать портреты, и сказать слугам, чтобы почистили рамы… Хотя, может быть, это просто в коридоре слишком темно, и ему только кажется, что портреты не в порядке? Или он стал хуже видеть?
Старик поднес свечу поближе к одному из портретов и долго рассматривал покрытое чуть заметными трещинками лицо одного из своих прадедов. Изменилось оно или нет, всегда было таким темным или раньше краски на холсте были ярче, а контуры — четче? Не поймешь… Надо будет велеть слугам вынести картины в гостиную и посмотреть на них при дневном свете… Жорж Шарль Дантес глубоко вздохнул, закашлялся и еще более недовольно поморщился. Также надо будет обязательно приказать вытереть в коридоре пыль — везде, в каждом уголке и за каждой картиной! И тщательно выбить все ковры и гобелены, а то в замке уже дышать нечем! Но в данный момент никого из слуг рядом не было, и хозяин, махнув рукой на картины и ковры, двинулся дальше по коридору. Распоряжения об уборке он отдаст завтра, а теперь время обеда, пора начинать.
В столовой уже сидели обе его старшие дочери, Берта и Матильда, и их мужья, недавно приехавшие к нему погостить, сын Луи-Жозеф и сестра Адель. Все шестеро замерли за столом неподвижно, скрестив руки на коленях, каждый на своем месте. Дочери, как послышалось хозяину замка, о чем-то тихо разговаривали, когда он входил в столовую, но, увидев отца, мгновенно замолчали. Вместе с мужьями, братом и тетей они почтительно поздоровались с остановившимся на пороге главой семейства. Тот в ответ удовлетворенно улыбнулся: все собравшиеся в столовой, как всегда, вели себя подобающим образом, Адель хорошо воспитала его старших дочек и сына, а он сумел найти девушкам подобающие партии! Жаль только, что с третьей дочерью у Адели вышла огромная неудача. Вот и к обеду младшая опять опаздывает, хотя ведь знает, как он, ее отец, относится к такому поведению…
— Где Леони? — сухо спросил старик своих домашних.
Те ответили не сразу. Матильда с Бертой быстро переглянулись и испуганно отвели глаза в сторону. Их отец скривился, сдерживая вспыхнувшую в нем злость. Какими бы ни были послушными эти две девушки, их овечья покорность и страх, который они всегда испытывали, стоило ему рассердиться, часто выводили его из себя. На сестру он даже не взглянул — и без того знал, что она точно так же, как девушки, сжалась в комок и смотрит в пол, стараясь сделаться как можно менее заметной и страстно желая, чтобы брат не стал ее ни о чем спрашивать. Муж Матильды-Евгении, генерал Метман, сделал вид, что смотрит в другую сторону: он тоже успел выучить, что главу семейства лучше не злить. А вот граф Вандаль, всего год назад женившийся на Берте-Жозефине, еще недостаточно хорошо проникся семейным укладом Дантесов. Он безразлично развел руками, давая всем понять, что не видит в опоздании к обеду никакого ужасного преступления. Жорж Шарль, глядя на него, поморщился сильнее обычного.
— Где эта бесстыдница, я спрашиваю?! — крикнул он громче, заставив сестру и дочерей вздрогнуть еще сильнее.
Теперь уже и супруг Берты опустил глаза. Один лишь Луи-Жозеф совсем не выглядел испугавшимся отцовского гнева. Он смотрел на хозяина дома спокойно и даже как-то дерзко, что вызвало у старика новый всплеск раздражения. Единственный сын, мальчик, рождения которого он так долго ждал, — и не имеет к отцу ни малейшего уважения!
— Леони у себя, — ответил юноша, чуть заметно пожав плечами. — Опаздывает немного…
— Она всегда, она мне назло опаздывает! — прикрикнул на него отец, и лица сидящих за столом женщин стали мертвенно-белыми.
Адель и ее старшая племянница Матильда даже придвинулись чуть ближе друг к другу, словно пытаясь сжаться в один испуганный комок, как делают при опасности птенцы или котята. Это не укрылось и от Луи-Жозефа, и он, решив хоть немного разрядить напряженную атмосферу, привстал из-за стола:
— Я сейчас ее позову!
— Нет уж, сиди! — еще громче рявкнул на него отец. — Я сам ее приведу. Я знаю, почему она опаздывает, знаю, чем она сейчас занимается!
Резко развернувшись, он вышел из столовой, с грохотом хлопнув массивной дубовой дверью. От солидного хозяина дома, степенно шествующего по коридорам и лестницам, не осталось и следа. Теперь по замку почти бежал разгневанный старик с всклокоченными седыми волосами и перекошенным от злости лицом. Путь его лежал в дальнее крыло, в самую маленькую из комнат, отведенную, как это всегда полагалось в его семье, младшей из дочерей.
Дверь в эту комнату опять оказалась запертой, что еще больше рассердило Жоржа. Он несколько раз дернул на себя витую медную ручку, громко и совсем не аристократично выругался и забарабанил в дверь кулаком:
— Леони, ты опять запираешься?! Сколько раз я тебе это запрещал! Открой немедленно!
— Я уже иду! — послышался из комнаты испуганный девичий голос. За ним последовали торопливые шаги и щелчок замка. Дверь открылась, и перед хозяином дома появилась худенькая, со слегка вытянутым бледным лицом девушка. На вид ей можно было дать не больше двадцати лет, хотя на самом деле недавно исполнилось двадцать пять. У нее были большие темные глаза, которые теперь смотрели на возмущенного отца с испугом и от этого казались просто огромными. — Простите, я зачиталась и совсем забыла про обед, — прошептала она, виновато опустив голову.
— Зачиталась! — резко повторил хозяин замка, отодвигая дочь с дороги и входя в ее комнату. — Знаю я, кем ты зачиталась! Обо всем с его книжонками забываешь, обо всей семье, о родном отце!!!
— Я уже готова, пойдемте