— Кстати о птичках. Проверь электронную почту. Светка мне тоже с нашей памятной встречи не меньше сотни фоток на компьютер скинула. Я тебе лучшие отобрал и послал вчера. У нее цифровой, так что качество отменное. Ну, пока, и не вешай нос. Встретимся.
Маша загрузила компьютер. На первой же фотографии она стояла во весь рост и, откинув назад голову, заразительно смеялась. Она пролистала все фотографии и замерла. Господи, Боже мой! Как же это она о нем раньше не подумала?
Маша оделась и выбежала на улицу. По дороге позвонила Мите.
— Митя, я знаю, кто убил. У меня есть и адрес его, и телефон. Нужно немедленно ехать.
— Маша, это так не делается, вы все испортите.
— Митя нужно обыскать его квартиру, мы обязательно что-то найдем! Ведь залез же он ко мне и установил «жучков». Нельзя медлить! Тем более я только что позвонила ему. И у него никого нет дома.
— Маша, позвольте, я займусь этим сам, дайте мне его адрес.
Она тут же позвонила Димке домой. Мама сняла трубку и сказала, что он уже уехал.
— А когда у него самолет?
— Самолет вечером, но с нами он уже попрощался и домой больше не заедет. У него дела в городе.
Маша невежливо закричала в трубку:
— Какие еще дела? Вы что, не знаете, где он?
— Маша, я стараюсь не быть назойливой, когда он не считает нужным сообщить, куда идет.
— Зинаида Михайловна, пожалуйста, дайте номер его сотового.
— Что же у тебя, милочка, его нет?
— Нет.
— Приличней было бы, если бы он дал его сам.
— Зинаида Михайловна, я вас очень прошу.
— Хорошо. Записывай.
Маша тут же перезвонила Димке.
Его телефон молчал.
— Митя!!! Я умоляю тебя!! Помоги! С Димкой что-то случилось. Я чувствую…
Ваню Егорова задержали в аэропорте с Димиными документами. Он был искусно загримирован и собирался лететь в Америку. Димку едва успели спасти. Его нашли в глухом месте Финского залива в затопленном катере с разбитой головой без документов и одежды.
Маша после пластической операции уехала пожить на даче. Ей хотелось побыть одной. Врачи ее отпустили с условием, что она не будет поднимать ничего тяжелого. Она ничего и не поднимала. Но даже когда наклоняла голову, то чувствовала, как кровь приливает к лицу, и, казалось, достаточно малейшего усилия, чтобы кожа лопнула и вытекла вся кровь. Она подходила иногда к зеркалу. Фиолетовая одутловатая тетка смотрела на нее оттуда. И тогда она пыталась убедить себя, что это временно, что все должно пройти. Так говорили ей врачи. Но в это было невозможно поверить.
Она распечатала и взяла с собой фотографии, которые ей прислал Вовка, и часто подолгу разглядывала их. То, что случилось с ней на школьной вечеринке, было видно только на фотографиях, отснятых Светкой, потому что она отщелкала их в самый разгар веселья, когда все уже потеряли над собой контроль. Маша не представляла, что может быть такой сексуальной и обольстительной. Наверное, это Сережка своим вниманием расшевелил ее. Себе на погибель. Но кто же знал, что среди них находится психически больной человек? И что нужно опасаться воздействовать на его воображение. Кто же знал, к чему все может привести…
Этот всегда незаметный Ванька Егоров. Щупленький паренек, объект всеобщих насмешек. Страшно подумать. Отслужил в армии в горячей точке. Прошел через лишения, озлобился, но выжил. Заматерел. Научился убивать людей. И стал подрабатывать этим. Профессионально. И хладнокровно. Как он признался следователю, Маша на вечере ему очень понравилась. Он тоже хотел потанцевать с ней, но Серега не давал к ней приблизиться. Он улучил момент и предложил ей выпить шампанского. Но она его не заметила. Он почувствовал, что его шансы равняются нулю. Она его не видела, словно его не было вовсе.
Маша убрала все фотографии и оставила одну. Ту, где они с Серегой танцуют танго, а Ваня Егоров стоит у стены и смотрит на них. Он сказал следователю, что не собирался никому мстить, просто хотел доказать им всем, что он существует. И сделал это. Ведь, в конце концов, разве Маша не обратила на него внимание?
Анна МАЛЫШЕВА
ПОСЛЕДНИЙ ФАРАОН
Но я остался жив и знаю,
что это был всего лишь сон.
Говорят, моя бабка позировала самому Гогену и сильно его разозлила своими капризами. Она была женщина темная и считала, что все художники — люди развратные. Бабка, видите ли, боялась, что он заставит ее снять чепчик, не говоря уж обо всем остальном. Но может, это только слухи. Спрашиваете-то вы меня о другом?
У нас в Бретани, в городке Понт-Авен, в самом деле был такой дом. Построили его на краю города, и никто там не жил. Кто построил — неизвестно. Двери стояли нараспашку, бери что хочешь, только брать было нечего, да и люди у нас честные. Иногда туда заходили соседи, если думали, что их курица тайком снесла в этом логове яйцо. Так они говорили, но ходили-то из любопытства. Я и сам там побывал однажды — не буду врать, не из-за яйца. Помню, все помню, хотя мне и девяносто — были там беленые стены, грубая мебель, глиняная посуда. Можно бы и жить, да только никто там не жил. Потом приехали какие-то люди, будто из полиции. С виду странные, и по-бретонски никто не говорил, это ведь только сейчас никто, кроме нескольких стариков, не помнит бретонский. Один из них взломал запертую дверь в полуподвале. Сыщики заглянули вовнутрь и замерли у входа, не решившись войти. Я отирался сзади и все видал. В комнате, низкой, со скошенными стенами, в открытом гробу из белого камня лежала статуя с золотой маской на лице, закутанная в саван. Меня аж дрожь пробрала, когда они разбили статую, схватили золотую маску и исчезли неведомо куда. С виду желтые, будто больные. И ясно было, что злятся. Это случилось давно, когда я еще в море не ходил, а больше — что сказать?
Да не удивляюсь я вашим вопросам! Мы уж ко всему привыкли — помним и ночные расправы в лесу, революцию, то, как священники стреляли из пулеметов с крыши собора. Я ни на чьей