— Да, да! Вы правы. А я еще вот чего приметил: цветущих растений — прежде всего кустарников — здесь изобилие; даже разделительные полосы на дорогах ими оформлены. А цвета какие яркие — глаз режет! Правда, исключительно культурные насаждения. М-да… а вот аромата от них особенного не исходит. Обращали внимание? Нюхаешь, нюхаешь… — Тимур Айдарович для наглядности повертел головой и, поднеся кончики пальцев к ноздрям, втянул в себя воздух. И неожиданно сменил тему: — Кстати, раз вы киприот со стажем, не посоветуете, что мне заказать из традиционной кухни?
— Сефталию пробовали?
— А что это за блюдо?
— Рубленое тушеное мясо, приготовленное в свином желудке. Если не пробовали — очень рекомендую.
— Свинину — увы! — не ем.
— Что ж… тогда, пожалуй, стифадо. Оно из говядины делается. В винном, знаете, уксусе, со специями разными и лучком. Весьма!
Пока он делал заказ, я решил задать вопрос, действительно меня интересующий. Свой ужин я закончил и потому от ответа на этот вопрос зависело, стоит ли мне еще задерживаться или можно уже откланяться.
— Вы, Тимур Айдарович, в каком отеле отдыхаете, не в «Гранд Бич»?
— Да, там, — кивнул он. — А как догадались?
— Так это ближайший… Позвольте еще поинтересоваться: номер ваш на каком этаже?
— На пятом, — пожал он плечами. — А какая разница?
Я внутренне подобрался: второе совпадение подряд — весьма неплохо. Уже можно говорить об удаче. Значит — и дальше повезет. Если, конечно, не теряться, а резко брать эту капризную дамочку — удачу — за задницу.
— Да! — спохватился я. — Под стифадо водочки, замечу, неплохо. Или тоже не употребляете?
— Почему же? Употребляю.
— Нет, я просто подумал, раз свинины не признаете…
— Ну, всему свой предел разумный быть должен.
— Очень правильное замечание! — горячо согласился я. — Очень! Тогда я закажу бутылочку зивании.
— Зачем же вы? Я сам.
— Нет, нет! Я предложил, мне и…
— Ну, вот еще новость!
— Тимур Айдарович!
— Даже слушать не желаю!
— Тимур Айдарович!
— Ну, раз вы так вопрос ставите… а «зиванию» эту из винограда, что ли, гонят?
— Ага. Вроде грузинской чачи или болгарской ракии.
После третьей рюмки, когда разговор неизбежно приобрел более доверительный характер, я рискнул продолжить свои расспросы.
— А что, россиян в вашем отеле много?
— Гм… человек двадцать, думаю, наберется.
— Небось, скучный все народец?
— Отчего же? Разный… Порой, весьма колоритные типы встречаются.
— О, даже так? Тогда, может, поделитесь какой-нибудь любопытственной историйкой?
— Гм… однако странно, что вы интересуетесь.
— Готов объяснить свой интерес. Дело в том, что я журналист. Да, да! И вот не далее как сегодня мне позвонил главный редактор и попросил срочно выслать рассказ из жизни, так сказать, отдыхающих. Зачем такая спешка и почему именно эта тематика — не знаю. Редакционная политика, знаете… — я неопределенно покрутил вилкой.
— Как это, должно быть, интересно! Значит, вы здесь в творческой командировке? То-то я смотрю, у вас эдакая особенная… острота, что ли, во взгляде присутствует. И на подробностях фиксация. Не спорьте, не надо ~ я ведь вас еще днем приметил. Когда вы с обслугой в нашем отеле беседовали… А знаете, у меня есть для вас нечто.
— Так, так! — подбодрил я собеседника. ~ Я весь внимание.
— И даже более чем нечто. Совершенно потрясающий случай. Только я не знаю… то есть немного опасаюсь… не выйдет ли мне предание гласности, а тем более опубликование… как-нибудь того… боком. Случай, повторяю, дичайший.
— Давайте договоримся: вы сейчас поделитесь, а если у меня возникнут хоть малейшие сомнения в этом плане — все останется между нами. Я порядочный человек, уверяю вас. Не папарацци какой-нибудь. В конце концов — отель, имена, время действия — все это можно изменить.
— Что же… на таких условиях… по рукам! Тем более меня самого буквально распирает.
Тимур Айдарович выпил еще рюмочку зивании и начал так:
— Я с моей Геляночкой здесь две недели уже отдыхаю, так что завтра — назад в Элисту. Ну да я это говорил, кажется. Когда мы только въехали, в соседнем с нами номере жил один русский парень. Знаете, с такой характерной внешностью: крепыш, загривок вот эдакий… голова бритая и вся в шрамах. Короче, чистый зверопотам. Да еще на левом плече наколка — «СЛОН». Что с вами? Поперхнулись? По спине постучать?
— Кх! ничего, ничего… кхе! кхо! Просто не в то горло попало. Продолжайте!
— Ага. Я и говорю… общения, понятно, между нами никакого не происходило. Только на второй день нашего приезда — мы как раз из Пафоса с экскурсии вернулись… Кстати, вы сами бывали в Пафосе? По-моему, очень миленький городок, не правда ли? Там еще колонна есть, к которой святого Павла — ну, апостола — привязывали, знаете об этом? А? Видели ее?
— Далась вам эта колонна! Вы лучше дальше рассказывайте…
— Нет, ну все-таки… самого апостола Павла! Привязывали — и плетьми, плетьми! Разве не впечатляет? Струн душевных не трогает?
— По-моему, обыкновенный обломок… торчит себе из земли. Ничего в нем особливо сакрального, даже напротив: напоминает облизанный временем и ветрами фаллос. Так, значит, вы вернулись из Пафоса — и что?
— Хе-хе! Фаллос! Хе-хе-хе! Облизанный! Вы прямо поэт. Я же говорю: журналиста, его сразу видно. М-да… ага, вернулись из Пафоса, устали и поэтому почти сразу после ужина завалились спать. Только часов около двенадцати по местному времени — стук в дверь. И настойчивый такой. Пришлось вставать; открываю — стоит этот наш сосед, ну, зверопотам который, с ноги на ногу переминается. Я ему: «Чем обязан?» А он: «Извиняюсь, — говорит, — вы, ведь, русский?» Да уж, отвечаю, не грек. Он крякнул и опять мнется. Вижу, смущен человек. Чем могу помочь, спрашиваю его снова. Ну, он вздохнул и заявляет, не хочу ли я, дескать, выпить с ним, причем у него в номере. Я прямо опешил. Извините, говорю, не хочу. Только он уходить и не думает, напротив даже, ломится через порог, берет меня вот эдак за плечо и доверительно гундит в самое ухо: «Да ладно, братан, посидим часок, пузырек раздавим…» Тут уж я немного занервничал. «Какой же я вам, — говорю, — братан, когда в папы гожусь? И потом, вы знаете который теперь час?..» Думаете, срезал? Как бы не так! Брателло этот только тоном выше взял: «Ну че те, западло с соотечественником чуток потрендеть? Раз прошу, значит, дело у меня до тебя!» Чувствую — не отвяжется, да тут еще