Так вот, заходим в соседний номер, присели. Осматриваюсь — батюшки! — в номере икон — точно в церкви! И на двери, и над кроватью, и на тумбочке. В сувенирных лавках здесь этого добра много. Только, думаю, зачем ему столько? Понятно, если человек ценитель, но эти-то доски с наклейками — барахло, новодел. Да и какой из него, микроцефала, ценитель? С одной стороны, это подогрело мой интерес. А с другой, заронило зерно сомнения в его… психической адекватности. (Я, знаете, полагаю, что чрезмерная религиозность свидетельствует либо об известной умственной ограниченности, либо о болезненной экзальтированности натуры. Но это так — реплика в сторону.) А еще, смотрю, на столике у него рядом с полной уже одна пустая бутылка водки стоит. Тьфу ты, думаю, как я сразу не разглядел, что он датый? Хотя, конечно, у таких хряков алкоголь пока по всей комплекции разойдется… Присмотрелся я тогда повнимательней к нему самому и вижу — явно не в себе человек: бледный, потный (а кондиционер-то — на полную мощность!), губы трясутся. Но только все это не с перепою, нет — от страха! Да, да, сосед мой очевидно пребывал в состоянии, что называется, панического ужаса. Тут уж я окончательно заинтриговался.
«Ну, что за вопрос ко мне?» — спрашиваю. А он знай заладил свое: «давай выпьем», «давай хлопнем», «вмажем», «клюкнем», «крякнем», «вздрогнем»… короче, все около да вокруг, а к сути дела приступать не спешит. Тогда я поднимаюсь и — к выходу; он меня за рукав цап и чуть не со слезами: «Пить не хочешь, хоть так посиди». — «Чего сидеть-то, — спрашиваю, — когда ночь на дворе — я спать хочу». Ну, он повздыхал, покрякал еще и говорит, что её-то, дескать, и боится. «Кого ее?» — удивляюсь. «А вот ночи этой самой», — отвечает. Я — как так? Он — да, уж вот так… и поэтому ему беспременно компания нужна. До самого утра. Посиди, говорит, со мной; не хочешь пить — не пей, просто сиди, телевизор смотри. Только не спи. Каково?
Тут я подымаюсь и решительно заявляю: ну вот что, говорю, любезный соотечественник, либо ты сейчас же мне все начистоту рассказываешь — что у тебя за проблема (если, конечно, таковая вообще имеется) и чем я помочь могу в ее решении, или я немедленно, сию секунду прямо, ухожу! Потому как он мне не внучек, а я ему не дедушка, чтобы за ручку держать и уговаривать темноты не бояться. Не темноты, говорит он мне, я боюсь, а того, что в ней. Здрасьте, отвечаю, приехали! Ни в каких стрелках-разборках я тем более участвовать не желаю. И что он себе думает — я ему телохранитель? Нет, просто я проживаю в соседнем номере и сюда, кстати, приехал отдыхать, а не приключений искать на свою… ну, и далее в таком духе.
Он набычился было, потом накатил себе полный стакан водки (видно, для храбрости), выпил единым духом, махнул рукой: а ладно, говорит, все расскажу, слушай… только сам после не пожалей.
И действительно, любой разумный человек на моем месте после первых же слов последовавшего рассказа заткнул бы уши и убежал без оглядки. Но я, честно признаюсь, поначалу решил, что мой случайный знакомец колокол льет. А после поздно было… м-да. Ну так вот что поведал мне сей весьма колоритный типус:
— Влип я, папаша, в историю… вообще говоря, мне не впервой: три ходки за плечами, это тебе не хрен собачий. Так что, по жизни, чтоб ты знал, я блатной. Не из козырных правда, а так… боец. Атлет, по-нашему. А сюда, на остров, меня заслал один авторитетный человек (о котором тебе знать не обязательно), чтобы убрать — догоняешь, о чем я? — другого человека. Чем тот другой ему досадил, фиг знает. Да мне и не за знатье башляют, а за работу. А работу свою я хорошо понимаю и трудностей всяких не боюсь. При моей теперешней профессии страх — гиблое дело. Он мне и раньше, страх-то этот, вовсе знаком не был. До последнего дня я и знать не знал, не понимал даже, как это так — бояться. Случалось, с одной заточкой на вертухаев хаживал. Наколочку-то мою видал? То-то! Так вот, я и говорю — не впервой. Только сейчас все не по понятиям вышло, полный душняк, короче…
Нет, так не пойдет! И я толком объяснить не смогу, и ты не въедешь. Придется в подробностях… Оно, конечно, стремно, по-косячному как-то выходит… да и я привык за метлой следить… только ты мне сразу приглянулся: больно у тебя лицо того… этого… короче, очень ты на батюшку похож, которому я исповедуюсь (а ты как думал? мы не беспредельщики, у нас тоже в душе Бог имеется), ну прямо один в один! Располагаешь к себе… ну, а если что… кто тебе поверит? Да и мне, кажись, все равно уже…
В общем, на дело я всегда с напарником хожу. Нас с ним на самый крайняк задействуют, только если у других — у фраеров-одиночек, значит, — не выгорело. Бригада «Скорой помощи», как Стас, напарник мой, шутил, бывало. Вот и в этот раз поручили нам мочкануть сложного клиента, который сюда недавно перебрался. Из России. Купил дом в Лефкаре (знаешь, верно — деревня здесь такая, а по мне, так город городом, пусть и маленький; дома-то все сплошь каменные) и зажил. Знал, видно, что охота за ним идет, вот и решил в загранке переждать, в тепле да уюте. Благо средства позволяли. Он у нас-то ведь колдовством на хлеб с икрой зарабатывал. Я тебе говорю! Не экстрасенс, нет, а именно что колдун. Как это в рек-ламе-то, в газетах про него писали? А’ «Потомственный колдун-некроман, кадет белой и черной магии, служащий Гекаты Кантемир Лихой» — во как! Я наизусть запомнил, потому в нашем деле все важно и мелочей не бывает. Видать, немало бабла настриг этот кадет-некроман, раз двухэтажный дом на Кипре осилил, как думаешь? Что? Адепт-некромант? Ну я так и говорю. Ладно, не о том базар.
Приехали