Поначалу так все и выходило. А чего? Море, телки; в номере, вон, бар — бухалово всегда холодное — все наше. Чем не условия? Для работы, для жизни. Два раза съездили на экскурсию в эту Лефкару (первый раз вдвоем, а во второй Стас один ездил, меня с собой не брал), все путем обсмотрели. Выяснили, что колдун наш не один в доме живет, а с двумя мужиками, вроде как телохранителями, — сторожится, значит, ага. Впрочем, это мы и так знали, кое-какой информацией о клиенте нас, понятно, заранее снабдили. Ну, о том, что кроме как во двор никуда не выходит, все необходимое — жрачку там и прочее — ему шестерки приносят; что сам на втором этаже живет, а те двое — на первом; все дела, короче.
Стас еще на досуге как следует в деталях обмозговал все, спланировал; машину напрокат мы в первый день взяли — чтобы успеть приноровиться, движение-то здесь левостороннее. Накануне вечером ушли на пляж, а в номер обратно не вернулись (здесь никто на это внимания не обращает, а ключи мы не сдавали). Во-от. Как совсем стемнело, мы — в машину и в путь. Дороги тут хорошие, так что доехали в момент. В саму деревню въезжать не стали, машину на обочине, за стожком каким-то, оставили и — пешочком. Подходим к дому, смотрим — из-за ставен на первом этаже — свет, а в окнах второго темно. Привернули глушители, я собрался было дверь высадить, только Стас меня остановил, толкнул ее пальчиком, а она — не заперта! Влетаем, а те двое за столом сидят, в нарды играют. Короче, они и охнуть не успели: мы — пук-пук! — лежат. Лады. Прислушались — тихо. Значит, хозяин дрыхает, не разбудили мы его. Обсмотрели на всякий пожарный весь первый этаж.
Да! Перед тем как наверх подыматься, у меня вдруг — предчувствие и пот аж прошиб. Веришь, никогда такого со мной не бывало, а тут — все как по маслу и — на тебе! Я Стасу шепчу: а что, если некромат этот нас как-нибудь того… зачушканит. Колдун все же. Он меня на смех: свинота ты, типа, необразованная, никакого колдовства нет, а одно шарлатанство и мистифисти… фуфло, короче. Я враз успокоился, потому как Стас насчет науки мужик авторитетный — сказал фуфло, значит, фуфло и есть.
Дальше так: поднялись сторожко по лесенке, там — дверь, уже запертая. Мы — тук-тук! Оттуда: «Георгий, ты?» Стас покашлял для невнятности и отвечает, да, мол, я. Как только клиент замочком щелкнул, я дверь ногой настежь и две маслины ему — одну в живот, вторую — в грудину. Того аж через всю комнату обратно на кровать отбросило. Заходим не спеша (куда торопиться?), Стас примеряется контрольный в голову сделать — так уж заведено у нас; конечно, с дыркой в брюхе да в груди он и без того труп, однако порядок есть порядок. Стасик «контролем качества» это называл. Я ж говорю, приколист еще тот был… ага. Навел, значит, Стас пушку и… Вот с этого момента все у нас наперекосяк пошло. Я гляжу — труп-то живой! Да не просто дышит — это бы куда ни шло, — а на кровати приподнялся, руку одну вот так поднял и булькает (легкие-то пробиты): «Обождите! Скажу чего…» Мне занятно стало — надо какой живучий! — и Стасу, видно, тоже, потому как ствол опустил и говорит: «Ну!? Только скоренько!» Тогда он и спросил: признайтесь, мол, перед смертью, кто вас послал, не Дон ли? Стас только усмехнулся, прощай, говорит, дядя, до встречи в аду (это он всегда так говорил — в фильме каком-то услыхал и понравилось ему страшно). Тот снова булькает: ладно, мол, и так знаю, что Дон, потому больше некому; теперь последняя просьба умирающего: скажите хоть, как вас самих звать? Или боитесь меня? Стас совсем развеселился: сообщи там, смеется, кому следует, что звать меня Стасом, а этого вот — и тычет в мою сторону пушкой — Гоблином кличут.
И началось! Кантемир глаза яйцами выкатил да как заревет: «А-а-а! Так я за ним, Доном-гондоном дутым приду! О-о-о! А вас, ублюдочное семя… вас… за то, что посягнули… У-у-у! Обрекаю вас КАЛЛИКАНЦАРАМ!!!» А кровь-то из дырок, что я в нем понаделал, — из груди особенно, — так и хлещет, так и свищет! Да что хлещет! — фонтаном бьет, ровно из пробитого огнетушителя! Прикинь: стены, потолок, мы сами — в секунду все в кровище было! Как на бойне. И откуда в нем ее, крови то есть, столько? Дальше — больше: вскочил он с кровати и давай руками махать, глаза пучить и верещать. Притом брюхо у него с натуги лопнуло (калибр-то у моей пукалки не детский), и все кишки, словно клубок серых змей, наружу вывалились! А он знай бормочет какую-то несуразицу, что-то, типа: «Агарат-Махалат-Наама! Тебя призываю, Куцодаймон, пожри его плоть! Агарат-Махалат-Наама! Пропори ему брюхо, о Куцодаймон!» Да таким заунывным, протяжным голосом — ровно собака воет. Ну, полная хренотень, короче! Только тут Стасик мой наконец опомнился и шмальнул некроману этому прямо в лобешник — у того мозги по стенке… да. Но — веришь ли? — бля буду, он и тогда не враз откинулся: считай, полголовы ему снесло, а он секунд с пять еще глазищами ворочал. И даже (мамой клянусь, сам видал!) руку левую приподнял и пальцем, мелко-мелко так, нам погрозил, точно участковый бакланам…
Когда он затих, я к Стасу поворачиваюсь, чтобы вместе подивиться — дескать, вот это кипеж так кипеж! — гляжу, а он сам на измене