— Ты разве не останешься на праздничные посиделки? — спросила она, переходя из рабочего режима в дружеский. — Ребята уже поляну накрывают, может, даже налили уже, только нас и ждут.
Морозов посмотрел на часы. Начало пятого. Формально до конца рабочего дня еще почти час, но кого интересуют такие мелочи тридцатого декабря? Когда тридцать первое официально стало выходным, тридцатое превратилось в тот самый день, когда все не столько работают, сколько ходят из кабинета в кабинет, поздравляя друг друга и организовывая неофициальные корпоративы. Даже в Следственном комитете.
— Да нет, пропущу. — Морозов с облегчением расстегнул верхнюю пуговицу форменной рубашки. Теперь уже можно. — Ехать надо. А то с такими пробками я только к ночи из города выберусь.
— Едешь за город?
— Да, на пару дней. До третьего, на самом деле.
— Куда это вы с Витькой намылились? Где в этом году отмечаете?
Морозов вздохнул, не сумев скрыть легкое разочарование, и тихо признался:
— В этом году мы впервые отмечаем с ним порознь. Он едет со своей девушкой и их общими друзьями в какой-то пансионат. Мальчик вырос, знаешь ли. Ему ведь уже двадцать два.
— Ясное дело, — в тон ему вздохнула Розанова. Ее это тоже ждало в ближайшем будущем. Но пока ее дочь была еще старшеклассницей, а сын и того младше. — Так… А ты? Куда едешь? С кем? Надеюсь, ты не собираешься праздновать один? Потому что, если план таков, приходи лучше к нам. Нельзя быть одному в Новый год.
Морозов благодарно улыбнулся. Они с Викой Розановой знали друг друга так давно и дружили так крепко, что вполне могли считать себя семьей. Сложись жизнь иначе, они могли бы ею стать официально, но на момент их знакомства Морозов был давно и прочно женат. А к моменту, когда он овдовел три года назад, давно и прочно замужем была уже она. Впрочем, настоящего влечения между ними никогда и не было, только взаимная симпатия. Во всяком случае, так виделось ему.
— Я буду не один, не беспокойся.
Темные брови вновь взметнулись вверх, во взгляде отразилось любопытство. Подруга определенно услышала в его словах чуть больше, чем он хотел сообщить.
— Так-так-так, с этого места поподробнее, — тоном заправской сплетницы потребовала Вика, подаваясь вперед. — Кто она? Я ее знаю?
Морозов рассмеялся, пытаясь скрыть внезапно накатившее смущение. Как мальчишка, ей-богу. Но что поделать? Когда целую жизнь живешь с одной женщиной, а потом ее теряешь, новые отношения кажутся чем-то странным, нелепым, даже немного неуместным. Не то чтобы он считал, что слишком стар для такого. Просто это все еще казалось ему каким-то… неправильным. Хотя наверняка, кроме него, больше никто так не думал. Даже сын был рад узнать, что у него кто-то появился. Возможно, лишь потому, что это снимало с него обязанность быть рядом с отцом в подобные праздники и позволяло жить своей жизнью без угрызений совести.
— Я отказываюсь отвечать на эти вопросы, товарищ следователь!
— А что так? — На ее лице отразились искренние разочарование и даже обида. — Она замужем? Сильно младше? У нее криминальное прошлое?
— Нет. Она дважды разведена, мы почти ровесники, и криминального прошлого у нее нет. Я проверял.
Последнее он сказал с таким выражением, что Вика рассмеялась, откидываясь на спинку кресла. И все же проницательные карие глаза смотрели на него с интересом и легким оттенком тревоги.
— Тогда в чем дело? У тебя же нет никакого неуместного чувства вины или чего-то в таком роде? Это ведь нормально, Олег. Жизнь продолжается и, позволяя себе ею наслаждаться, ты никого не предаешь…
— Да знаю я, знаю! — заверил он, жестом останавливая поток ее рассуждений. — Дело вообще не в этом. Просто я не уверен, что это достаточно серьезно.
— Для тебя?
— Для нее. Да и для меня тоже. Она только развелась, а я… пока просто пытаюсь жить дальше.
— Ладно, тогда не буду приставать с требованием нас немедленно познакомить, — вздохнула Вика и наконец тоже засобиралась. — Но если вдруг у вас дойдет до стадии, когда ты надумаешь покупать кольцо…
— Ты узнаешь об этом первой, — заверил Морозов.
Она удовлетворенно улыбнулась, взяла папку, встала и обогнула стол, чтобы подойти к нему, наклониться и быстро чмокнуть в щеку.
— Удачи тебе. И с наступающим!
— И тебе, и тебя.
Когда Вика Розанова наконец покинула его кабинет, Морозов запер его и подошел к притаившемуся в дальнем углу узкому платяному шкафу. Дорожная обстановка в городе, как и всегда накануне Нового года, действительно была просто ужасной, а потому он заранее понимал, что у него не будет времени заехать домой после работы. Дорожную сумку с вещами на несколько дней он взял с собой еще утром, она ждала его в багажнике, а в гражданское он и так чаще всего переодевался прямо в кабинете, поскольку не очень-то любил носить форму и делал это только по необходимости.
Вот и сейчас синие брюки сменили черные джинсы, а рубашку — тонкая водолазка светло-коричневого цвета. Аня наверняка назвала бы его кофейным, конечно, имея в виду цвет кофе с молоком, но для него подобные определения всегда были за гранью понимания.
Морозов прикрыл глаза, заставляя себя прогнать эти мысли. Голос жены все еще звучал в его голове по поводу и без, наверное, должно пройти больше времени, чтобы это перестало происходить. Или же в реальности должен зазвучать другой голос, который он будет слышать так же часто.
Сейчас, чтобы отвлечься, он повернулся к открытой дверце шкафа, на внутренней стороне которой висело достаточно большое зеркало, и придирчиво осмотрел свое отражение: не встопорщились ли волосы, не образовалось ли где-то пятно, которое он пропустил раньше, не остался ли на щеке след помады после поздравления Вики?
Все было в порядке: и одежда, и он сам. Несмотря на все настойчивее маячащий на горизонте полтинник, Морозов оставался в хорошей форме. За последние годы даже немного потерял в весе на почве стресса, с которым часто боролся физическими нагрузками. Почти полностью поседевшая шевелюра, в которой темные волосы теперь стали скорее дополнением, чем основной массой, конечно, не давала почувствовать себя мальчиком, но к этому его взгляд давно привык. Морозов начал седеть довольно рано, еще в тридцать с небольшим, а потому не воспринимал это убедительным признаком старения, больше придавая значение осанке. А с ней пока все было в порядке.
Надев поверх водолазки еще и спортивный пиджак, он достал зимнюю куртку и закрыл шкаф. Потом оглянулся, мысленно проверяя, что ничего не забыл,