Руки задрожали, когда я оперлась ими о камни и начала подползать ближе. Колени скользили, больно ударялись об острые края, но я не чувствовала боли. Чувствовала только пустоту внутри – такую огромную, что казалось, она поглотит меня целиком.
Я подползла к самому краю того места, где его тело лежало между мирами.
Протянула руку – медленно, боясь, что он исчезнет, если я сделаю резкое движение.
Коснулась его щеки.
Пальцы прошли сквозь.
Сквозь кожу. Сквозь плоть. Сквозь саму его сущность.
Видимый, но недостижимый.
Слёзы хлынули снова – горячие, бесконтрольные. Они капали на его лицо, проходили сквозь эфемерные черты, падали на невидимую землю и исчезали.
– Кейлан, – прошептала я, и голос сорвался на всхлипе. – Прошу тебя… вернись. Вернись ко мне.
Он не ответил.
Не пошевелился.
Грудь не поднималась и не опускалась. Веки не дрожали. Он просто лежал – застывший в этом промежутке между жизнью и смертью, не принадлежащий ни одному миру.
Я попыталась снова – провела пальцами по его лбу, по линии скул, по губам. Пыталась запомнить каждую черту, каждую деталь, словно смогу силой воли вернуть его к жизни, если буду помнить достаточно ярко.
Но всякий раз мои пальцы проходили сквозь, не встречая сопротивления.
– Не уходи, – прошептала я, склоняясь над ним так низко, что мои волосы упали на его грудь и тоже прошли сквозь. – Пожалуйста, не оставляй меня. Я не могу… я не смогу без тебя. Ты слышишь? Я не смогу.
Голос сломался окончательно. Слова превратились в рыдания – тихие, отчаянные, полные такой боли, что казалось, она разорвёт меня изнутри.
Вокруг стояла тишина.
Абсолютная. Гнетущая.
Тысячи духов молчали, застыв в своём безмолвном ожидании. Даже ветер прекратился. Даже шёпот магии затих.
И в этой тишине я услышала своё собственное сердцебиение – медленное, тяжёлое, словно оно отсчитывало последние мгновения.
А потом пространство дрогнуло.
Вздрогнуло, как поверхность озера, когда в неё бросают камень.
Справа хлынула тьма.
Не обычная темнота ночи или тени. Это была абсолютная тьма – густая, как чернила, тяжёлая, как свинец. Она текла, расползалась, заполняла пустоту, поглощая белый свет царства духов. Там, где она проходила, воздух становился холодным, обжигающим, будто сам космос вторгался в это пространство.
Я отпрянула, инстинктивно прижалась ближе к телу Кейлана – бесполезный жест защиты.
Из тьмы вышла фигура.
Высокая – настолько высокая, что я должна была запрокинуть голову, чтобы увидеть лицо. Могучая. Облачённая в доспехи, которые не просто были чёрными – они пожирали свет. Каждая пластина, каждое звено кольчуги впитывало в себя всё, что падало на них, не отражая ничего.
На голове – корона.
Чёрный обсидиан, отполированный до невозможного блеска. Шипы поднимались вверх, каждый заострён, как клинок, каждый казался способным пронзить саму реальность. Древний металл пульсировал тёмной энергией, что исходила от него волнами.
А глаза.
Глаза были пустыми.
Не чёрными. Не закрытыми. Пустыми. Провалами в ничто, в пустоту, что существовала до начала времён. Смотреть в них было как смотреть в бездну, которая смотрит в ответ и находит тебя незначительным.
Король Тьмы.
Слева – как ответ, как противовес – вспыхнул свет.
Ослепительный. Невыносимый. Такой яркий, что глаза моментально наполнились ещё большими слезами, и я зажмурилась, прикрыла лицо рукой. Но свет проникал сквозь веки, сквозь ладонь, сквозь саму плоть.
Жар ударил следом – обжигающий, как пламя, как прикосновение раскалённого металла. Он накрыл меня волной, и я почувствовала, как кожа краснеет, как пересыхает во рту, как легко было бы просто сгореть дотла под этим взглядом.
Из света вышла вторая фигура.
Женщина.
Но не такая, как все женщины, которых я видела. Она была прекрасна так, что на неё больно было смотреть. Каждая линия её тела, каждый изгиб, каждое движение были совершенны до невозможности, как будто кто-то создал идеал женственности и вдохнул в него жизнь.
Одежда – если это можно было так назвать – соткана из чистого света. Она струилась вокруг неё, переливалась, меняла оттенки от белого до золотого и обратно. Волосы – белое пламя, что падало до самой земли, не обжигая, но излучая такое тепло, что воздух вокруг дрожал.
Корона на её голове была сплетена из солнечных лучей – живых, пульсирующих, невозможных. Они переплетались в сложный узор, образовывали острые пики, каждый из которых сиял, как маленькое солнце.
А глаза.
Золотые. Яркие. Всевидящие.
Они смотрели на меня – и я почувствовала, как под этим взглядом не осталось ничего скрытого. Она видела всё: каждую мысль, каждый страх, каждую тайну, что я когда-либо хранила. Видела меня насквозь, до самой глубины души, и оценивала то, что находила там.
Королева Света.
Холод и жар. Тьма и свет.
Они существовали рядом – две противоположности, что не должны были находиться в одном пространстве. Но они были здесь, и от их присутствия воздух трещал, искрился, словно сама реальность с трудом выдерживала их близость.
Они двинулись.
Синхронно. Зеркально.
Король Тьмы – справа. Королева Света – слева.
Каждый их шаг звучал – хотя под ногами не было твёрдой земли. Гулкий, глухой удар тьмы, от которого вздрагивало сердце. Звонкий, чистый удар света, что отдавался в костях.
Они приближались к центру – к тому месту, где лежал Кейлан.
Я замерла, не смея пошевелиться. Дыхание застыло в горле. Сердце билось так громко, что казалось, его слышно по всему царству духов.
Они идут к нему.
Они здесь ради него.
Страх и надежда столкнулись внутри меня с такой силой, что я физически почувствовала удар. Руки задрожали. Губы пересохли. Я хотела крикнуть, умолять, броситься между ними и Кейланом, но не могла сдвинуться с места.
Я могла только смотреть.
Они остановились.
По обе стороны от его тела.
Тьма и свет окружили его, создали контраст настолько острым, что границы его эфемерной формы стали ещё более чёткими.
А потом – медленно, торжественно, с древним достоинством – они склонились.
Оба.
Одновременно.
Наклонились над ним, как родители склоняются над спящим ребёнком.
Смотрели.
Долго.
Король Тьмы изучал его лицо – внимательно, не торопясь, словно читал книгу, написанную на незнакомом языке. Пустые глаза скользили по чертам, останавливались на сложенных руках, на неподвижной груди.
Королева Света делала то же самое – но в её золотом взгляде я различила что-то ещё. Что-то похожее на печаль. Или на узнавание.
Секунды тянулись. Или минуты. Или часы. Время потеряло смысл в этом месте.
А потом они подняли головы.
Посмотрели друг на друга.
И