Мы с Вяземским стояли и сверлили друг друга угрожающими взглядами, а Щепин объяснял правила:
— Условия мы уже обговорили. Однако на всякий случай напомню. Разрешено использовать любые заклинания и любые техники без ограничений. Поединок продолжается до победы, коей будет считаться или гибель соперника, или признание им поражения. Исходная дистанция — сто шагов. Одна из сторон, обладая более низким разрядом, использует обговорённые артефакты, дабы поединок был справедливым.
Изначально Вяземский желал провести смертельный поединок, однако Махов настоял на возможности признать поражение. Мой соперник не собирался оставлять меня в живых, и дополнительное условие ему в этом не помешает, но я убивать Вяземского не хотел, чтобы не нажить себе лишних врагов в лице его семейства.
— Не ждите пощады, Прозоровский, — нарушил молчание Вяземский, сверливший меня злым взглядом.
— Господа, ваши разногласия решит поединок, — напомнил Махов. — Давайте уже приступим.
Обе машины отъехали за ворота. Лекари отошли к КПП. Секунданты отмерили сто шагов, мы с Вяземским разошлись на обозначенные позиции.
— Я верю в вашу победу, — сказал мне Махов. — Вяземский вряд ли вас пощадит. Вы нанесли ему слишком тяжёлое оскорбление. Значит, остаётся только победить его.
— Да, терять мне нечего, — согласился я.
— Удачи!
— Благодарю.
Секунданты отошли к лекарям и принялись наблюдать. А мы с Вяземским остались одни на плацу, окружённом с трёх сторон пустыми кирпичными зданиями. Когда-то давно, до расширения ОПКТЭ, здесь муштровали солдат, а потом это место стало популярным у дуэлянтов. В случае гибели одного из соперников жертву списывали на нападение демонов. Таким образом, все всё понимали, но участникам, как правило, удавалось избежать ответственности.
Щепин свистнул в свисток, бой начался.
Вяземский атаковал первым. Перед ним появились десяток длинных, полупрозрачных шипов — ледяных стрел. Они полетели в меня, и те, что попали, разбились на куски. Они не могли пробить сталь. Я в ответ осыпал противника каменной шрапнелью. Один раз, второй, третий. Вяземский закрылся ледяным щитом и двинулся вперёд, продолжая метать стрелы по две-три штуки за раз. Я же спокойно стоял на месте и сыпал на голову соперника мелкие острые камни, которые летели с такой силой, что разбивали остатки асфальта под ногами Вяземского.
Сократив расстояние, парень вытянул руку, и моё тело стала покрывать ледяные наросты, сковывающая движения. Теперь ясно, на что Вяземский делал ставку: он полагал, что сможет меня заморозить. Я же задержал дыхание и притворился, что заклинание работает.
Лёд становился всё толще и толще, пока я не оказался замурован в большой ледяной глыбе. Можно себе представить, сколько маны потратил Вяземский. Но ему казалось, что заклинание приносит плоды, и он продолжал, надеясь таким образом умертвить меня.
Вяземский подошёл ещё ближе, и в этот момент под ним выросли камни, сковавшие его ноги. Я же напряг мышцы, и лёд — довольно прочный, кстати — треснул в нескольких местах. А когда я взмахнул руками, глыба окончательно раскололось, и мне осталось лишь отряхнуться. В это время мой соперник пытался вытащить ноги из камня, но никак не мог.
В моих руках вырос толстый стальной прут. Подскочив к Вяземскому, я стал лупить его. Парень закрывался ледяным щитом, но тот быстро трескался и рассыпался. Попытки укрепить его ничего не давали. Лёд нарастал снова, но после следующего удара всё равно ломался.
Вяземский обрушил на меня ледяные шипы и снова попытался заморозить, но всё было тщетно. Мой прут несколько раз опустился парню на голову, и тот повалился на землю. Камни, сковывающие его ноги, треснули и, поскольку я на них уже не концентрировал внимание, развалились, выпустив жертву. Вяземский высвободился, но это его уже не спасло. Я обхаживал его прутом по голове и спине, и всё, что мой соперник мог сделать — пытаться заморозить меня.
А потом и это перестал сделать и стал вопить как резаный. Я решил, что с него достаточно. Перевернул ногой Вяземского на спину, перехватил прут, направив остриё в лицо моего недруга, размахнулся. Парень машинально закрылся руками, в его глазах мелькнул ужас. Я с силой опустил прут… воткнув в землю рядом с головой соперника. Воля к сопротивлению была сломлена, победа осталась за мной.
Присев на корточки рядом с напуганным княжичем, я спросил:
— Признаёте поражение, Вяземский? Я могу закончить на этом, а могу продолжить.
— Признаю, — выдавил сквозь сжатые зубы мой соперник с лицом, искажённым гримасой боли.
Я поднялся и громко сказал:
— Поединок окончен. Я желаю пощадить соперника.
К нам подошли секунданты и лекари, чтобы засвидетельствовать исход дуэли. Вяземский беспомощно валялся на плацу и ныл, что ему больно и что у него сломана спина. Последнее он преувеличил, поскольку руками и ногами парень до сих пор шевелил. Как бы то ни было, сомнений в моей победе не возникло ни у кого.
Усатый лекарь открыл саквояж и стал извлекать какие-то целебные артефакты, уверяя Вяземского, что сейчас боль утихнет. Меня же дальнейшая судьба княжича не интересовала. Жив — и хорошо. На остальное плевать. Не надо было на мою землю вторгаться и качать права. Поэтому мы с Маховым и Лидой попрощались с Щепиным и отправились к машине.
— Ловко вы его отделали, — восхитился Махов. — Вяземский нацепил на себя аж три защитных медальона, но даже они ему не помогли. Всё-таки железо — это очень сильная магия. Против неё льду не выстоять.
— Лёд тоже может быть крепок, но не у такого слабого заклинателя, — заметил я.
— Я удивлён, как он жив остался. Когда вы взмахнули копьём, думал — прибьёте.
— Нет, у меня таких намерений не было. Я же говорил: мне не нужна лишняя кровь на руках и месть очередного дворянского рода. Я всего лишь проучил выскочку, проигнорировавшего законы и правила приличия.
— Вот тут я полностью с вами согласен. Мудрое решение, особенно если учитывать, кто его папаша. Вряд ли старшему Вяземскому понравится, как вы поколотили его сына. Но он — дворянин и должен понимать, что такое дуэль.
— Должен. Но понимает ли? Скоро выясним.
— В любом случае, если вам опять захочется с кем-то подраться, я к вашим услугам.
Похоже, Махов считал, что у меня и со старшим Вяземским может случиться ссора. Исключать подобное было нельзя, ведь отцовские чувства могут легко оскорбиться, когда князь увидит своего