– Поздно, бабушка, пить боржоми, – только и успел вымолвить я.
В тот же миг наше судёнышко со всей инерцией своей массы, помноженной на скорость течения реки, налетело на злополучное дерево. Лодку подбросило вверх.
Я не помню, как меня выкинуло за борт. Не помню, как наша лодка совершила оверкиль [73] и в воду высыпались все наши пожитки. Помню лишь водоворот, в котором кружила меня река. Синее прозрачное и очень далёкое небо. Танцующие в стремительном хороводе облака. Помню, что всплыло в памяти сегодняшнее число – 6 сентября. Именно так и вспомнил – сегодня 6 сентября. А к чему вспомнил, не знаю до сих пор… И ещё помню, что мне было совсем не страшно, совсем не холодно в этой ледяной воде. Было состояние отупения и покоя.
– Серёга! Серый! Хватайся за руку! – вернул меня к реальности голос Макса.
Мир снова наполнился шумом и движением воды. Я вдруг осознал, что тону, я ведь не умел тогда плавать. Я увидел Макса, лежащего на перевёрнутой лодке, который отчаянно тянулся ко мне. Увидел, как несёт нас к залому, ощетинившемуся грудой чёрных брёвен.
– Серёга, хватайся за мою руку! – снова закричал Макс.
Вода уже успела наполнить мои болотники, пропитать телогрейку и всю одежду под ней. Я неуклюже барахтался, но всё же сумел дотянуться до Макса. Он схватил меня, подтянул к лодке и за шкирку вытянул из воды наполовину. Дальше я уже справился сам.
Лодку продолжало нести к залому.
– Серый, греби руками к противоположному берегу! Если затянет под залом, нам хана! – командовал Макс сквозь шум реки.
Мы изо всех сил отгребали от залома и вскоре оказались на безопасном месте. Теперь перед нами стояла новая задача: надо было спасти вещи, которые уносило течением. Продолжая плыть верхом на днище перевёрнутой лодки, мы поймали «лягушку» – лодочный насос и небольшой рюкзак со спальными мешками и другими тряпками, которые не успели промокнуть и хорошо держались на воде. Остальные вещи спасти не удалось. Утонули сети, ушли на дно тяжёлые рюкзаки с палаткой, топорами, котелками, кружками и патронами. Исчез в водной пучине сохатиный рог, который я нашёл на солонце.
Поняв, что Могот больше ничего нам не отдаст, мы поплыли к противоположному берегу, где виднелась широкая галечная коса, свободная от растительности.
Только оказавшись на берегу, я вспомнил о «Белке».
– Макс, а ты ружьё не видел? Куда его унесло? – в тревоге спросил я у друга.
– Ружьё не видел, – улыбнулся Макс, – а двуствольную шайтан-палку видел. Она, как ни странно, висит у тебя за спиной.
– Как висит? За какой спиной? – тупо удивился я, но тут же почувствовал тяжесть ружья, которое всё это время было на мне и не потерялось благодаря ремню, перекинутому через грудь.
Макс, видя моё искреннее удивление, рассмеялся. За ним рассмеялся и я.
Повеселившись, мы стали подсчитывать потери. Утонуло всё самое ценное, кроме «Белки». У нас осталась лодка без вёсел, насос, спальники, несколько малоценных тряпок, пакет раскисших сырых макарон и жестяная банка с намоченным сахаром.
– Не густо, – покачал головой Макс, оглядывая наше «богатство».
Мы разожгли костёр, разделись догола, выжали вещи и стали сушиться.
– Что делать будем? – спросил я у друга.
– А что тут делать, – ответил он, – высушимся, переночуем у костра, а завтра переплывём реку и пойдём на восток, там железная дорога недалеко, по ней или в Тынду пойдём, или в посёлок Могот. Сплавляться дальше без вёсел, продуктов, патронов и удочек смысла нет.
Вечером, сидя у костра, мы ели фирменное блюдо, придуманное нами там же, на берегу реки. Раскисшие макароны мы мяли в руке, как тесто, нанизывали на ивовый прут, обсыпали сахаром и поджаривали над раскалёнными углями. Вкуснейшее печенье получалось, доложу я вам!
А ночью пошёл снег. Наш табор, тайга, весь Становой хребет исчезли под белым холодным покрывалом.
Проснувшись, я обнаружил, что лежу в лужице воды, которая образовалась под моим боком от подтаявшего снега. Было ещё темно. Небо на востоке только-только начинало светлеть, заснеженная тайга окрасилась в тёмно-синий предрассветный цвет. Костёр не горел, а тлел. От едкого горького дыма щипало в носу и в горле.
– Не спится? – услышал я голос друга.
– Угу, промок весь, – ответил я, вставая с камней.
– Может, тогда рванём? Пока соберёмся да речку переплывём, рассветёт.
Мы стали собираться. А сборы, надо сказать, у нас не были долгими: «Нищему собраться – только подпоясаться».
Переплыв реку, мы сдули лодку, простились с Моготом, с которым уже сроднились за эти дни, и пошли искать железнодорожный путь. Рюкзаков у нас не было. Сложенную лодку обмотали швартовочным шнуром и несли поочерёдно на плече. Остальные уцелевшие после крушения вещи тащили просто в руках. Со стороны мы, наверно, были похожи на кочующих лесных бомжей.
Вскоре наш путь пересекла узкая лесовозная дорога. На снегу чернели грязные следы от колёс большегрузной машины, прошедшей тут незадолго до нашего появления. Мы решили идти по этой дороге. Куда-нибудь она нас приведёт.
Вскоре послышался гул мотора, и нас нагнал старый, обшарпанный лесовозный КрАЗ, за рулём которого сидел кореец. Мы жестами объяснили водителю, что направляемся в посёлок, в ту же сторону, куда едет и он, и попросили подвезти. Кореец кивнул, чтобы мы лезли в кабину.
Тайга оживала и просыпалась. Сквозь тучи проглянуло солнце, и снег под его лучами начал стремительно таять. Скоро от снега не осталось и следа. КрАЗ, натужно урча, медленно полз по разбитой колее. Через какое- то время мы выехали на грунтовую дорогу, идущую вдоль железнодорожного полотна, и водитель прибавил скорость. К вечеру мы прибыли в посёлок Могот. Кореец довёз нас до железнодорожного вокзала.
Вот так удачно мы выбрались из тайги. Если бы не кореец, неизвестно, сколько голодных дней и ночей провели бы мы в пути к цивилизации.
Но испытания наши ещё не закончились. Теперь нам предстояло уехать домой, не имея ни денег, ни документов. Пригородный поезд, он же «бичевоз», как его тут называют, ушёл в Тынду ещё утром, а следующий будет только завтра. Недолго думая мы пошли к локомотиву товарного состава, который стоял где-то на третьих или четвёртых путях, и рассказали свою историю машинисту и его помощнику. Мужики нас внимательно выслушали: «На резиновой лодке сплавлялись? Тогда всё ясно. По этой реке не то что на резинке, на байдарках люди не всегда проходят. Вам ещё повезло. В прошлом году два московских туриста тут утонули. На байдарке».
После