Я начал привыкать к горам – горам-зомби, которые то отдалялись, то снова приближались. Солнце уже садилось, и снег на горах за фьордом отсвечивал розовым. Снег на поле покрылся коркой. Стоило шагнуть за пределы проложенной тропинки, как через несколько мгновений наст под тобой с хрустом проваливался. Прадедушка Кас шел по тропинке. Мы с Линдой – по хрустящему насту. Шаг – хрусть, шаг – хрусть, шаг – хрусть.
Седобородый мужчина открыл для нас дверь музейного пакгауза, включил свет и поднялся наверх.
– У него там комната, уставленная чучелами рыб, – сказал я. – И кораблями в бутылках.
– У тебя слишком богатое воображение, – заметил прадедушка Кас. – Разве я не говорил тебе быть осторожнее?
Прогуливаясь по музею, Линда наткнулась на развешанные по стенам пакгауза старые фотографии. На них были лодки, битком набитые селедкой. Набережная, полная бочек и людей.
– Ого, – воскликнула она. – А народу здесь было невпроворот!
– Всё кишело народом, – сказал я.
– Да, – согласился прадедушка Кас. – Иной раз судна чуть ли не трещали по швам от выловленной сельди. А девушки-селедочницы работали день и ночь.
Я показал Линде бочки на фотографии.
– А туда они бросали селедку.
– Ее потрошили и солили, – сказал прадедушка Кас.
– Потрошили? – не поняла Линда.
– Отрезали голову и вынимали внутренности.
– Фу, какая мерзость, – поморщилась Линда.
Я не понимал, почему она может спокойно стричь желтые ногти и рассматривать рубцы и пятна на коже, но кривится от внутренностей селедки.
– А где сейчас лодки? – спросила Линда. – Не музейные, а настоящие?
– Сельдь исчезла, – сказал прадедушка Кас. – Не спрашивай почему. А потом исчезло всё: и лодки, и девушки.
– Наверное, какая-то сбежавшая селедка предупредила остальных, – сказала Линда. – Если, мол, увидите лодку, плывите изо всех сил к другому берегу.
– Ну что с вами поделаешь? – развел руками прадедушка Кас. – Откуда у вас эти завихрения в головах?
В кубрике я вытащил из пакета «Большой справочник выживальщика» и, усевшись на лавку, прислонил его корешком к столу. Я сомневался, можно ли класть книгу на стол, ведь это музейный стол и на нем стоят музейные экспонаты: помятый металлический контейнер с вилками и ложками, тарелка и две кружки. Как будто бы для рыбаков. По краям стол окаймляли специальные бортики, чтобы во время качки посуда не соскальзывала на пол.
– Давайте почитаем, – предложила Линда.
– Это еще зачем? – удивился прадедушка Кас.
– Просто так, – сказала Линда.
Прадедушка Кас кивнул:
– Ну-ну.
Я видел, что его не одурачишь.
– Линда всё знает, – сказал я.
– Тогда она знает больше меня, – произнес прадедушка Кас.
– Про горы, – пояснила Линда.
Прадедушка Кас теребил в руках шапку, выдергивая из нее шерстинки. Новую шапку, купленную бабушкой и мамой.
– Понятно.
– Но больше никто ничего не знает, – заверила Линда.
– Ни одна живая душа, – подтвердил я.
Линда пихнула меня локтем.
– Начнем с правил трех. Только чтобы убедиться, что ты их запомнил.
– Что за ерунда? – буркнул прадедушка Кас.
– Для твоей же безопасности, – разъяснила Линда. – Чтобы ты знал, как поступать, если что.
– Я знаю, как поступать, – сказал прадедушка Кас. – Эти горы я знаю как свои пять пальцев!
– Рыбаки ходят не в горы, а в море, – не унималась Линда. – Значит, как свои пять пальцев рыбаки знают море.
– Забудь, – сказал прадедушка Кас. – Никто не знает море как свои пять пальцев.
– Всё очень просто, – заявила Линда. – Мы ничего не расскажем маме с бабушкой, если ты будешь нас слушать. И мы очень хотим, чтобы ты как следует всё запомнил.
Я прочел правила трех, и прадедушка Кас сделал вид, что слушает. Потом я открыл главу «Холодные регионы». Судя по всему, дом прадедушки Каса стоял посреди ужасно холодного региона.
В правой части страницы помещался список того, что можно делать в холодных регионах. В левой – перечень того, чего делать нельзя. Левый список звучал, наверное, слишком по-командирски, поэтому я начал с правого.
– Прикройте чем-то рот и нос. Регулярно проверяйте, не обморожены ли у вас конечности.
На мгновение я задумался. Как следовало поступить прадедушке Касу, если у него обморозятся конечности? Ведь поблизости не будет ни одной подмышки.
– А можно мы пойдем с тобой? – спросил я.
– Лучше не надо, – ответил прадедушка Кас.
– Тогда ты должен слушать очень внимательно, – сказала Линда. – Мы прочтем тебе всю книгу, так как хотим, чтобы ты вернулся домой здоровым и невредимым.
Мы бы не смогли заставить прадедушку Каса выслушать всю книгу. Тем более что половина справочника была посвящена тропическим лесам и пустыням.
– Разожгите костер, – зачитал я. – Растопите достаточно снега, потому что даже в холодном климате необходимо пить.
– Я не вернусь, – сказал прадедушка Кас.
Список того, что следовало делать в холодных регионах, был гораздо длиннее, но я прикусил язык.
– Что? – спросила Линда.
– Я не вернусь.
– Почему? – не поняла Линда.
– Я и правда вот-вот отдам концы, – сказал прадедушка Кас. – Никуда не денешься. По словам врача, мне остались считаные месяцы. Сколько точно месяцев, хотелось бы знать. Но этот бездарь ничего конкретного промямлить не в состоянии. Ничего! Только примерно. Считаные месяцы. Каким же надо быть безмозглым, чтобы сообщить почти столетнему старику, что ему осталось жить считаные месяцы. Он для этого учился в университете?
– Ты болен? – спросила Линда.
– Еще как, – сказал прадедушка Кас. – И всем известно, что людей в моем возрасте приходит забирать Смерть. Прав я или нет?
Линда пожала плечами. Я заметил, что она погрустнела.
– Ах, – вздохнул прадедушка Кас. – Это не так уж и страшно.
– Очень даже страшно! – сказал я.
Я знал, почему Линда расстроилась. Не потому, что прадедушка Кас говорил о смерти, а потому, что вел себя так, будто это самая нормальная вещь в мире. Да еще подливал масла в огонь. Сначала он просто хотел в горы, а теперь собирался уйти в горы навсегда. Причем это «всегда» должно было наступить очень скоро. И всё это он нам выкладывал!
Прадедушка Кас вздохнул.
– Вот что я имею в виду: если я поеду с вами, то долго не протяну. Если отправлюсь в горы, то тоже долго не протяну. Представьте себе такого старика, как я, на больничной койке и все эти страдания… вот чем всё закончится, если я поеду с вами. Больница с трубками, приборами и врачами, желающими продлить мне жизнь. Притом напрасно, потому что я всё равно умру. Я так долго жил, ребята. Так дайте