Тротуары утопали в гигантских сугробах. На дорогах было скользко. Мама с бабушкой двигались черепашьим шагом.
– Не робей, – посоветовала мама бабушке. – Чем больше ты будешь бояться упасть, тем скорее поскользнешься.
– Следи лучше за собой, – ответила бабушка.
На углу стоял магазин, в котором продавались одежда и обувь. Мне пришлось померить всего одну пару – других ботинок моего размера не было. Полувысокие кожаные ботинки, изнутри утепленные плюшем, с крючками для шнурков. На кассе мама заметила коробку с ледоступами – противоскользящими накладками на подошвы – и купила по паре таких всем, включая прадедушку Каса. Бабушка порылась в корзине с вязаными шапками и варежками.
В супермаркет я уже шел во всём новом – плюшевых ботинках с ледоступами, коричневых варежках и шапке с серо-коричневым узором. Бабушка и мама плелись на своих ледоступах позади. Мама купила себе новую серую шапку, а бабушка – белую. Линде тоже купили шапку. А заодно и прадедушке Касу, чтобы никого не обидеть.
– Зимние вещи вяжут здесь из овечьей шерсти, – сказала мама. – Они гораздо теплее, чем вся эта синтетика в наших магазинах.
– Но и стоят они целое состояние, – заметила бабушка. – А нам вообще-то следует экономить.
– Имеем же мы право хоть немного себя порадовать, – сказала мама. – И побаловать.
В супермаркете мы купили хлеб, шоколадную пасту, гамбургеры и салат. Когда мы вернулись домой с продуктами, Линда сидела с прадедушкой Касом за кухонным столом. Мамиными маникюрными ножницами она стригла ему ногти. Стол был усыпан желтыми ошметками ногтей.
– Готово, – сказала Линда, погладив руки прадедушки Каса. – Можно Твану показать рубцы от гнойничков?
Прадедушка Кас закатал рукав.
– Смотри, – сказала Линда.
Запястье прадедушки Каса окольцовывал браслет из шрамов, пятен и рубцов. В джакузи я его не заметил, поскольку старался вообще не смотреть на всякое такое.
– Гнойнички возникали из-за того, – объяснил прадедушка Кас, – что рукава дождевика натирали кожу. Если боль нестерпимая, берешь нож и втыкаешь его в гнойник. Чтобы выпустить гной.
– Гадость, да? – радовалась Линда.
– Тогда я еще ходил на треску, – вспоминал прадедушка Кас. – Еще до сельди.
– А если на руке была рана, – рассказывала Линда, – ее зашивали иголкой с ниткой, предварительно прокипятив их в кастрюле. Без наркоза.
– Так оно и было, – подтвердил прадедушка Кас. – Приходилось справляться самостоятельно.
– А знаете, что помогало, когда кожа трескалась на руках? – спросила Линда.
– Что же? – заинтересовалась бабушка.
– Чаячий жир!
– Пописать на руки тоже помогало, – добавил прадедушка Кас. – Но когда дул ветер, это было не так-то просто.
Стоило мне на час оставить Линду с прадедушкой, как она умудрилась выудить у него уйму дурацких сведений. А теперь взахлеб делилась ими с нами.
Дом прадедушки Каса был маленький. Когда кто-то говорил, волей-неволей приходилось слушать. А если ты хотел поговорить с кем-то наедине – тогда шептать или выходить на улицу.
Мы с Линдой стояли за домом, чтобы нас не было видно из окна. Стены припорошило снегом, а с карниза свешивались сосульки. В новых ботинках никакие сугробы меня больше не пугали.
– Будем читать прадедушке Касу вслух из твоего справочника, – предложила Линда. – Каждый день по чуть-чуть, на всякий случай. По принципу шлема для мопедиста, от которого чаще всего никакого проку, но ты обязан его носить. И вспомнишь о нем, только когда свалишься с мопеда или попадешь в аварию.
Я рассмеялся, представив себе, как прадедушка Кас в шлеме поверх шапки взбирается на тарахтящем мопеде на вершину горы-зомби.
– Прочтем прадедушке Касу всё о выживании – на всякий пожарный, – сказала Линда, посмотрев на меня, чтобы убедиться в грандиозности своей идеи. – И пока мы будем ему читать, он не сбежит.
– Потому что вынужден будет слушать.
– И будет при деле.
– Может, нам стоит читать ему самые страшные куски, – размышлял я. – Про всякие ужасные беды, которые могут стрястись в пути.
Линда, мама и бабушка собрались к Сванне принимать душ.
– Мы с прадедушкой Касом останемся дома, – объявил я.
– Хорошо, – сказала мама. – Но завтра пойдешь с нами.
Мне не пришлось особенно присматривать за прадедушкой или читать ему вслух, потому что прадедушка Кас уселся в коричневое кресло и через какое-то время захрапел.
На каникулах мама придерживалась правила: вещи со штепселями и зарядными устройствами остаются дома, за исключением наших телефонов и ее электрической зубной щетки. Но пребывание у прадедушки Каса трудно было назвать настоящими каникулами. Мне стало скучно. Одному читать не хотелось, а в доме прадедушки Каса не было никаких приборов с зарядкой и почти никаких со штепселем. Только чайник и радио.
На кухонном столе лежал блокнот. Я вырвал листок и принялся рисовать маминой шариковой ручкой. Поскольку сам я ничего придумать не мог, то перерисовал картинку из «Большого справочника выживальщика» – траншейное укрытие в холодном регионе. Канава с крышей из веток и снега. Закончив, я был уверен, что никто не догадается, что изображено на рисунке. И решил нарисовать еще один. Мне попалась фотография квинзи – огромной кучи снега с выкопанной полостью внутри. Я скопировал картинку, и поскольку ни одна живая душа не додумалась бы, что внутри этой кучи снега находится укрытие, то я написал: «Это квинзи». Впрочем, вряд ли моя надпись вносила ясность, ведь ни одна живая душа не знала, что такое квинзи.
Я сунул рисунки в конец книги и стал ждать.
Линда, мама и бабушка вскоре вернулись. Они пахли шампунем и цветочным мылом. Подтянув к носу воротник собственного свитера, я принюхался. Пахло рыбой и сейнером. С примесью пота.
После обеда мы отправились в музей. Втроем. Прадедушка Кас не возражал, чтобы Линда пошла с нами. Мы немного задержались на выходе, потому что прадедушка Кас отказывался надевать ледоступы. Мама сказала, что это обязательно. Прадедушка Кас сказал, что за всю свою жизнь еще ни разу не поскользнулся, потому что умеет ходить как следует. Бабушка прикрепила ледоступы к подошвам прадедушкиных ботинок и велела перестать ворчать. Линда ныла, что от новой шапки у нее чешется голова. Мама приказала всем немедленно прекратить создавать проблемы, потому что у нас их и так невпроворот.
Спрятав «Большой справочник выживальщика» в пластиковый пакет и выйдя на улицу, я глубоко вздохнул. Дома у прадедушки Каса было душновато. Нам всем там хватало места, но только при условии, если мы молчали. Только если хранили наши скомканные мыслишки у себя в головах. Бабушка же и мама думали почти вслух. А потом вопросительно на нас смотрели: слышали ли мы их громкие мысли? Если не слышали, они рассказывали нам всё, о чем только что подумали. Прадедушка Кас тоже так