Капитан Дин смешал себе новый бокал фруктового шраба с ромом, вполне приятного летнего напитка, хотя свой я разводил водой, собираясь остаться трезвым, по крайней мере этим вечером. Капитан же преступно вольничал с ромом и становился всё речистее с каждым стаканом, лицо его пылало румянцем, черты расплывались.
— Пулемету сущий пустяк высадить три сотни зарядов за три минуты, — говорил он. — Точно, джентльмены, и он может продолжать палить, если патронов довольно и стволы не плавятся. На ближней дистанции…
Туг плотник и его подручный стихли, и мы услышали вопли одноногого пирата, очнувшегося и увидевшего, что ему выпало. Через несколько мгновений он благодетельно умолк.
Капитан Дин покачал головой. Не было особой необходимости вынуждать его к продолжению рассказа, потому что мы видели, что его орудие может натворить на ближней дистанции.
— Кок может свидетельствовать против него, если он не умрет, — сказал дядя Гилберт, имея в виду пирата. — Лазарус Маклин является свидетелем всего этого.
Мы вместе встали из-за стола; остатки кровяного пудинга побудили нас выйти на воздух.
Прогулки по верхней палубе занимали большую часть моего времени, пока тянулись эти приятные, похожие друг на друга дни. Я с головой погрузился в изучение головоногих и был приятно удивлен, когда узнал, что мы уже достигли тропических широт. В ту первую темную ночь одноногий пират умер от своей жуткой раны, несмотря на неусыпную заботу Хасбро. Он так больше и не приходил в сознание. Мы завернули бедного ублюдка, по выражению дядюшки Гилберта, в простыню, привязали к ноге чугунную болванку, прочитали над ним молитву и через шпигат отправили в воду. Старик порадовал нас известием, что наш остров уже близко — завтра вечером мы окажемся подле него, и наше путешествие можно будет считать наполовину состоявшимся.
Во время последнего перехода к северо-западу от Эспаньолы я проснулся задолго до рассвета и в одиночестве вышел на теплый ночной воздух. Серебряная луна вставала над горизонтом, небо мерцало мириадами звезд. И, к моему огромному изумлению, темный океан тоже то и дело вспыхивал огнями, будто Нептун включал тысячи маленьких движущихся ламп. Я замер, онемев, у перил и смотрел на воду, пока мы медленно проплывали сквозь огромную стаю светящихся кальмаров. Скоро они остались позади, а я вернулся к себе в каюту в странно грустном настроении, отчаянно желая, чтобы Дороти оказалась рядом со мной.
ГЛАВА 5
ДУХ ОСТРОВА
Темный вулканический дым вставал над горизонтом — он был виден на синем небе задолго до того, как показался его источник — небольшой, одиноко стоящий остров. Угольно-черный, круто вздымающийся ввысь восточный берег был похож на исполинскую чашу, сплошь заросшую буйной зеленью джунглей. На закате мы обошли остров кругом и бросили якорь с подветренной стороны, в тени горы, благодарные за вечернюю прохладу. Воздух насыщали пары серы, пахло неприятно и едко.
Когда мы заглушили машины, стал слышен подземный гул — иногда громкий, иногда приглушенный; поначалу я принял его за далекий прибой, разбивающийся о рифы. Сент-Ив предположил, что это грозное ворчание активного вулкана, и указал на оранжевое свечение, тонкую линию текучей лавы, змеившуюся по гребню хребта, — я счел ее последними лучами заходящего солнца. Когда опустилась темнота, стали видны раскаленные камни и снопы искр, прочерчивавших огненные следы по небу, очень похожие на фейерверки в ночь Гая Фокса. Склоны горы то вспыхивали, то, мерцая, угасали. Со временем вулкан успокоился. Пламя на вершине угасло, ночь затихла, и остров стал черной тенью на фоне звезд. До нас долетал только рокот прибоя. Поток лавы переполз через край конуса и лениво прочертил путь вниз по склону, воспламеняя лес вдоль своего пути.
Гилберт намеренно бросил якорь вдали от морской пещеры.
— Мы заглянем туда завтра утром, — сказал он, когда мы стояли у борта. — Не стоит выглядеть алчными. Думаю, жадность капитана «Целебесского принца» оскорбила духа острова, и за это и он сам, и его команда заплатили жизнью.
— Духа острова? — спросил я, не сумев скрыть свое изумление.
— Да, именно, — ответил старик, показав на спящий остров и подмигнув мне. — Есть многое на свете, друг мой Джек, что и не снилось нашим мудрецам.
Конечно, это была чепуха (не цитата из «Гамлета», а сама идея об оскорбленных духах), но некоторые верят в подобную чепуху, даже куда более губительную, чем эта. В конце концов, верования сэра Гилберта не могли вызвать такого духа, по крайней мере я на это надеялся.
— Ну, это прочно сделанное судно, Джек, — вмешался Табби. — Что скажешь, дядя? Мы же не вверим свои жизни чугунным чушкам и седельному клею, точно?
— Нет, сэр, — сказал старик, — ни в коем случае. Корпус «Нэнси Доусон» во время переоборудования был усилен стальными балками. Прокатная сталь, джентльмены — бессемеровский процесс [70], но тройной очистки. Не стоит, конечно, искушать судьбу, но корабль нас не подведет. Никак нет.
Секунду я боялся, что Хасбро снова припомнит Ханиуэлла в связи с переоборудованием, но он просто кивнул в знак согласия. И тут быстрая вспышка над вулканом, осветившая облачка раскаленного пепла, привлекла наше внимание.
— Не откроете ли название нашего острова? — спросил Сент-Ив. — Теперь это не принесет вреда, мы стоим на якоре у самого его берега.
— Никакого вреда, профессор. Он известен как Санта-Луска, хотя вы не найдете его названия ни на одной карте, уверяю вас. Я долго искал. — Он швырнул окурок сигары за борт при этом сообщении, отчего немедленно раздались мягкие всплески — рыба кинулась к добыче.
— Не припоминаю Санта-Луску в том описании… — протянул Хасбро. — Возможно, Санта-Лусия?
— Ничуть. Остров Санта-Лусия находится в цепи Малых Антильских, чуть к юго-западу. Это Санта-Луска. Языческая святая, чему я не удивляюсь, в этой части света они куда влиятельнее.
В этот миг зажглось слепяще яркое палубное электрическое освещение, и остров исчез из виду. Тут же раздался громкий скрип и лязг мощного парового крана под управлением Фиббса, который, к моему изумлению, стал поднимать то, что я считал частью палубной надстройки, — исполинский предмет около двадцати футов длиной и десяти шириной, накрытый просмоленным брезентом, закрепленным батенсами [71]. Выяснилось, что это небольшое судно. Оно повисло за бортом и опустилось в спокойное море, где было отверповано [72] вдоль нашего корабля и подтянуто к кранцам, сделанным из холщовых мешков, набитых пробкой. Вся операция прошла быстро и слаженно и напомнила мне, что не стоит недооценивать Гилберта Фробишера, который был невероятно успешным магнатом литейного бизнеса и большим авторитетом в орнитологии. Причин, позволяющих предполагать, что теперь он окажется полным профаном, просто не существовало. Скорее всего, до того как «Нэнси Доусон» отплыла из Истборна, Фиббс и его люди не один день отрабатывали последовательность действий, добиваясь слаженности и автоматизма. Два матроса убрали батенсы и брезент, скрывавшие штурвал, бойлер, топку, паровую машину и кран поменьше, и перед нами предстал оснащенный двигателем двухвинтовой катер, построенный по образцу обычных лихтеров, какими кишели лондонские доки.
Широкая крышка люка на верхней палубе «Нэнси Доусон», пять минут назад скрытая под катером, откинулась на железных петлях, открыв водолазный колокол, стоявший в секции трюма. Его также подняли с помощью крана, перенесли через борт и аккуратно установили на катер, сильно осевший, но выдержавший вес.
— Колокол изготовлен по проекту Эдмонда Халли, если не ошибаюсь, — сквозь шум заметил Сент-Ив.
— Да, сэр, — ответил Гилберт, когда мы отошли. — Подача воздуха осуществляется посредством принципиально нового мотора Портера-Аллена, для безопасности установлен и еще один агрегат. Но вы будете поражены, профессор, когда узнаете, что колокол отлит из алюминия — его сделали на Карнфортовском металлургическом заводе, не считаясь с расходами. Он сравнительно легок, что является главным его достоинством, но может безопасно погружаться на сотню фатомов.