- А, ну да, помер он, - кивнула Пифо.
У Катрин в голове не укладывалось, что тут могут твориться подобные зверства. Понравился месье Флоретт… Девушка безрадостно скривила губы.
Вечером она сама пошла к нему в комнату. Эркюль был на месте и как обычно занят. Он что-то читал. Появление Кати привело его в некоторое замешательство.
Горничная остановилась в нескольких шагах от его стола.
- Почему вы не сказали ему вчера, что я больна? – спросила прямо, словно это он был виноват во всём с ней приключившемся.
Флоретт медленно отложил книгу. Она явно озадачила его таким вопросом.
- Я не понимаю… Вы не хотели оказаться в постели короля? – уточнил он. - Тогда как вы там оказались?
Она молчала, глядя ему в глаза. А он смотрел в её очи. И столько в них было боли, что доктор смешался, отвёл взгляд.
- Я думал, это у вас план такой - проникнуть на ложе его величества. Заждались его и заснули.
Звучало как оправдание. Он и сам это понимал. Поэтому добавил:
- Здесь все, включая служанок, только и мечтают об этом.
Уже даже не скрывает того, в чём заключается истинное предназначение сего так называемого пансиона.
- Только не я, - сухо сказала Катя.
Эркюль поглядел недоверчиво. Но, наткнувшись на её холодный презрительный взгляд, убедился, что она говорит правду.
Катя отвернулась, намереваясь уйти. Она не собиралась ему ничего доказывать. Теперь было абсолютно всё равно, верит он ей или нет. Она чувствовала, что покрывается бронёй и выталкивает из души всё лишнее. В том числе лишние, бессмысленные привязанности и симпатии. Даже на него она теперь смотрела по-другому. Думала, что если бы вместо короля был он, сильно бы это всё поменяло? Почему-то сейчас ей казалось, что нет. Он такой же толстокожий чурбан, совершенно далёкий от понимания женщин. Тогда какая разница, в сущности, с кем спать?
Катя уже потеряла всякую надежду вернуться домой. Не верила, что это возможно. Нужно было как-то устраиваться здесь. А роль любовницы короля - не самая плохая, если рассуждать здраво.
- Постойте, - окликнул её доктор Флоретт и она застыла, обернулась. – Понимаете, если бы я сказал, что вы больны, тогда бы вас услали подальше. В больницу или монастырь. В лучшем случае - домой.
Для Кати это был бы не лучший случай, поскольку дома у неё здесь не было.
- А что если я забеременею? – в отчаянии спросила вдруг она.
Эркюль отвёл глаза. Поколебался немного, а потом открыл ящик стола и достал миниатюрный флакон с изящной крышечкой в виде цветка. В первое мгновение Катя даже решила, будто это парфюм.
- Если случится задержка регул, выпейте это. Хватит пяти - десяти капель.
Катя с подозрением посмотрела на прозрачную жидкость внутри бутылочки.
- Я же не умру после этого от какого-нибудь кровотечения? Не останусь бесплодной?
- Нет. Это безвредная для вас настойка. Действует только на плод.
Весьма сомнительное утверждение, - подумала про себя девушка. Если даже в двадцать первом веке ещё не изобрели полностью безвредное для организма женщины средство, помогающее избавиться от нежелательной беременности, то куда уж местным эскулапам. Однако это было хоть что-то.
Она видела, что ему не по себе от разговора с ней. Мучается. Бродягам не дал над ней надругаться, а Людовику позволил! Откуда ей было знать, что ему в тот момент в покоях короля завыть хотелось от душевной боли и отвращения к самому себе.
- Спасибо, - Катя зажала флакон в ладони.
- Катрин, - он обращался к ней, а смотрел куда-то в пол. – Так как вы там оказались?
Она хмыкнула.
- Какая теперь разница?
А потом, вздохнув, добавила.
- Если честно, я и сама не знаю.
Доктор нахмурился, посмотрел на неё внимательно. Она не врала. Он много повидал кокеток, выдававших себя за невинных овечек, дабы получить хоть толику королевского внимания. Эта была не из них. Кто-то поступил с ней жестоко. Но кто? И зачем? Он решил, что догадывается. Поэтому спустя несколько дней, как только представилась возможность, отправился к госпоже Помпадур. Увы, его предположения не подтвердились. Жанна-Антуанетта и сама понятия не имела, чьих это рук дело.
После разговора с маркизой он нашёл в особняке Катю.
- Здравствуйте, Катрин.
Она бесцветно поздоровалась и снова принялась вытирать пыль с резных балясин парапета лестницы. Эркюль и сам видел, что раньше она тянулась к нему, как цветок к солнцу. Стоило ей лишь заприметить его где-то мельком, сразу лицо озаряла улыбка, в глазах появлялись искорки. А теперь этот цветок словно начал чахнуть, повесил головку.
- Пойдемте, прокатимся верхом?
Она повернулась, не веря своим ушам.
- Мы с вами? - уточнила девушка.
- Да.
- Но как? У меня работа. Да и не в чем мне ездить верхом, - служанка пожала плечами.
После того, как король насильно овладел ею, Катрин впала в некое оцепенение. Кухарка даже как-то отметила, что та и не ест практически. Но такое её состояние не мешало его величеству приглашать новую горничную в свои покои каждый раз, как он бывал в Оленьем парке. Эркюль со злостью думал - невозможно не замечать, что происходит с девушкой! Из-за этого он буквально возненавидел Людовика.
За неимением амазонки одетая в обычное повседневное платье, Катя устроилась в седле. Доктор с беспокойством поглядывал на её бескровное лицо и пытался поймать равнодушный взгляд. Она словно разом стала старше на десяток лет.
Выбранной для неё кобылой Катрин правила очень уверенно. Не зная, о чём с ней говорить, Эркюль решил выбрать именно эту тему. О лошадях Катя могла болтать часами. Сам собой зашёл разговор о меринах, жеребцах и кобылах.
- У меня есть племянник, Анри, - рассказывал месье Флоретт. – Ему пять. И он как-то спросил, почему всех лошадей делят на кобыл, жеребцов и меринов.
- И что же вы ему ответили?
- Я ему объяснил, что кобыла – это лошадка-мама. Она рожает жеребят. Жеребец – это вроде как папа, но пользы от него мало. Не слушается, то и дело норовит характер свой показать, драчлив, задирист, только о кобылах и думает. В общем как трутень у пчёл. А вот мерин – послушная рабочая лошадка. На нём и в дальний путь можно отправляться без опасений, и на прогулку. Мерины