С этими словами Учитель повелительно заглянул ему в лицо, понуждая смотреть в глаза, и Элиар увидел в них разгорающиеся искорки первоогня, призрак легендарной силы феникса. Заметив эту вновь возродившуюся силу, Черный жрец улыбнулся. Смотреть в глаза его светлости мессиру Элирию Лестеру Лару не следовало не только из-за строжайших правил придворного этикета — это было просто-напросто опасно, словно смотреть на пылающее, лишающее зрения божественное солнце. Неподготовленному человеку прямой взгляд абсолютного ментального контролера в мгновение ока выжжет рассудок, даже если Красный Феникс не применит силу своей крови. Естественная тяжесть этого взгляда была велика, и вынести его мог не всякий.
Но сейчас в глазах Красного Феникса плясали искорки не пугающей, разрушающей до основания мощи — требовательно мерцал призыв к слиянию. Что ж, если Учитель желает совместной духовной практики, это честь для ученика. С легким волнением Элиар принял желание наставника и не стал противиться чужой воле. Повинуясь призыву, он снял ментальную защиту и открыл сознание — большое, колоссальное доверие! Но доверие это, величину которого сложно представить, больше не нужно было доказывать: Элиар знал, что Учитель не сомневается в нем.
В тот же миг циановый взгляд Совершенного тугими, витыми вервиями водорослей властно скрутил его и утянул в самую темную пучину, в неведомую бездну… погрузил их обоих в священнодействие общей медитации.
Картинка перед мысленным взором изменилась: словно бы солнце зашло в его сердце, и все залил мрак.
Войдя в транс, Элиар невесомо завис в бескрайнем энергетическом океане, в котором не было ни дна, ни поверхности — одна только глубина. Густо пронизанная призывными песнями китов, чернота воды звенела и вибрировала, как ритуальный храмовый гонг. Осторожно пошевелившись, Элиар обнаружил, что каждое движение его становится всплеском текучего красного сияния. Потревоженный нежданным гостем, морской планктон понемногу оживал. Приглушенное свечение вдруг выхватило из тьмы узкое лицо Учителя. Длинные гладкие волосы его блестели, как черный нефрит и белое серебро, и змеями вились вокруг.
Учитель выглядел в точности как в прошлом: в одеждах Великого Иерофанта, со статусными украшениями верховного жреца, с алым знаком на высоком челе. И тело Красного Феникса было прежним: могучим телом Первородного, полным сокрытой силы. Элиар понял, что видит духовную проекцию души Учителя, которая в любом теле сохраняла свою подлинную суть. Памятная сцена из прошлого будто перевернулась: теперь не он сам, а Учитель тонул в черноте и отчаянно нуждался в помощи. Охваченный робостью, словно бы вновь возвратившись во дни своей юности, Элиар потянулся к наставнику — и оставил волю в его ищущих поддержки изящных руках. От их движений парящий вокруг планктон начал разгораться, сиять все ярче. Во все стороны от них двоих медленно, как потеки акварели, расползалось трепетное алое мерцание.
Черное море становилось красным. Словно сокрытое, потаенное солнце поднималось из глубин его сознания, восходило по трепещущим меридианам крови — и это было самое яркое солнце, которое Элиар когда-либо видел. Казалось, душа его беспрепятственно плывет сквозь закат.
«Путем непростым, но сердце твое очистилось и достигло совершенства».
Строгий голос наставника, звучащий прямо в его голове, дополнили непривычно ласковые нотки.
«Но я не чувствую, что достиг какого-то высшего предела, мессир».
Он не хотел спорить со своим достопочтенным Учителем, но слова Красного Феникса были слишком немыслимы, слишком невозможны, чтобы просто принять их. Эти слова не укладывались в сознании.
«Совершенство не есть предел и не есть конечная точка. Предел неизменен и, как все неизменное и закостеневшее, по сути своей является смертью. Совершенство же в своем развитии бесконечно».
Дрожащее марево шелкового голоса Учителя разворачивалось, плыло и колыхалось, точно мираж, заполняя все его существо. Последние слова Красного Феникса будто по мановению руки стерли в душе Элиара все тягостные воспоминания прошлого, все тревоги настоящего, все мучительные сомнения о будущем. Он словно переродился и, переняв редкое умение божественного феникса, начал жизнь заново, окунувшись в новый рассвет.
В первозданной тьме без начала и без конца все цвета слились воедино — и вновь воссияли священным цветом первоогня.
Глава 42
От невозможности простить до невозможности отвергнуть
Межвременье. Сезон, когда зерна прорастают
Радостно щебечут птицы. День сороковой от пробуждения Бенну. Цитадель Волчье Логово
*киноварью*
Рассветное небо было доверху наполнено чистым солнечным огнем. Восхитительное утро щедро заливало Красные покои теплым светом, проникающим внутрь сквозь многоцветные мозаичные окна. От мысли, что за ними больше нет запечатывающих наглухо барьеров, на сердце делалось легко и просторно.
Птица могла взмахнуть крыльями и улететь — если бы захотела.
Наконец настал тот день, которого все они ждали так долго — и почти отчаялись дождаться. Впрочем — Красный Феникс мысленно поправил сам себя, — если разобраться, не так уж и долго. Строго говоря, минуло всего-то сорок весенних дней… а кажется, будто с тех пор, как он вновь пришел в воплощенный земной мир, протекли годы или даже целые столетия. Должно быть, потому, что ему пришлось вспомнить и заново прожить все длинные дни своей первой непростой жизни, а за ними и краткие, но невыносимо мучительные дни второй.
Сегодня Элирий в последний раз принял свои лекарства, больше для успокоения трясущихся над ним учеников, чем по действительной необходимости. После освежающего спокойного сна он чувствовал себя превосходно: вызревшая лотосная кровь вернула ему несокрушимое здоровье небожителей. С него сдували пылинки и всячески проявляли заботу, ни на миг не оставляя одного. Яниэр был рядом с момента пробуждения и до окончания утренней трапезы, а сразу после ухода Первого ученика явился Элиар. Элирий принял его в помещении библиотеки, удобно устроившись в глубоком кресле.
— Мне приснилось, будто вчера вы отпустили мне грехи, мессир, — помедлив немного, изрек Второй ученик, церемонно преклонив колени и поцеловав ему руку. — Это был только сон?
Отложив в сторону свиток с начертанными на нем древними поэтическими строками, Красный Феникс терпеливо улыбнулся:
— Это был не сон, — мягко слетело с его губ. — На тебе больше нет греха. Подобно высшему божеству, ты овладел силой солнца, познал