Ужас снова кольнул его. Он тут же сделал вид, что нога его подкосилась, и он едва удержал вазу, издав испуганный, беззвучный вздох.
Хикари засмеялась, но в её глазах мелькнула тень лёгкого недоумения.
— Прости, я опять заставила тебя нервничать! — она поспешила ему на помощь. — Спасибо. Ты мой самый интересный друг.
Однажды, когда она показывала ему, как последний луч солнца пробивается сквозь щель в стене, освещая пылинки, танцующие в воздухе, она неожиданно протянула руку и поправила ему прядь волос, выбившуюся из-за уха.
Его кожа будто обожглась от этого простого, нежного жеста. Он замер, перестав дышать, боясь пошевелиться и спугнуть этот миг. Это было первое человеческое, не связанное с легендой или необходимостью, прикосновение за долгие месяцы. В нём не было ничего, кроме доброты.
Хикари улыбнулась, не замечая его внутренней бури.
— Вот видишь, — сказала она. — Иногда нужно просто смотреть. И чувствовать. Слова только мешают.
В эти моменты его маска трещала по швам. Он забывал изображать неуклюжесть. Его движения рядом с ней становились плавными, точными, исполненными той самой грации, которой его учили в Долине. Однажды, когда сильный порыв ветра сорвал с её плеч лёгкий шёлковый шарф и унёс его на крышу низкой пагоды, он, не думая, рванулся вперёд.
Используя малейшие выступы и неровности камня, он с обманчивой лёгкостью взобрался по почти гладкой стене, поймал шарф и так же легко спустился, протягивая его ей.
Он опомнился только тогда, когда увидел её лицо. Хикари смотрела на него с широко раскрытыми глазами, полными не испуга, а чистого восхищения.
— Ты… как кошка! — выдохнула она.
Ужас пробил его ледяной иглой. Он тут же спрятался, сгорбившись, изобразив испуг и крайнюю степень неуверенности. Он начал судорожно отряхивать свои одежды, делая вид, что чуть не упал, и снова посмотрел на неё глазами запуганного ребёнка.
Хикари рассмеялась, но в её смехе была лёгкая нота недоумения.
— Прости, я не хотела тебя напугать! Просто это было так… неожиданно. — Она приняла шарф. — Спасибо. Мой герой.
Он лишь молча покачал головой, жестом показывая «ерунда, пустяк», но внутри у него всё сжалось. Он допустил ошибку. Он показал ей себя. Настоящего. И самое ужасное было в том, что ей это понравилось. Её «Свет» начинал пробиваться сквозь его «Тень», и он не знал, что страшнее — быть разоблачённым или быть понятым.
Глава 6
Тихие уроки с Хикари стали для Дзюнъэя наркотиком. После каждой встречи он возвращался в свою каморку с странным чувством — смесью умиротворения и тревоги. Он жаждал этих моментов искренности, но каждый раз боялся, что его маска не выдержит. И именно этот страх толкал его на всё более рискованные шаги.
Однажды Хикари принесла не глину и не цветы, а несколько листов тонкой, почти прозрачной рисовой бумаги и тушь невиданных оттенков — цвета увядшей розы, весенней зелени, лазурной глубины.
— Отец достал у торговца с Юга, — объяснила она, её глаза сияли. — Он называет это «красками для души». Давай попробуем не рисовать, а… чувствовать цвет.
Она показала ему, как капля туши, попадая на мокрую бумагу, растекается, образуя причудливые, непредсказуемые узоры. Дзюнъэй, чья рука была тренирована для абсолютного контроля, смотрел на это с суеверным страхом. Это был хаос. Красота, рождённая из неуправляемой случайности.
Он взял кисть, обмакнул её в тушь цвета ночной сливы и замер. Он мог бы с лёгкостью изобразить идеальный цветок или птицу. Но Хикари ждала чего-то другого. Он закрыл глаза, позволив себе на мгновение ощутить то, что прятал глубоко внутри — постоянное напряжение, готовность к удару, одиночество тени.
Его рука дрогнула и коснулась бумаги. Он не рисовал. Он выплёскивал. Чёрточки, пятна, резкие линии. Он не контролировал растекание туши. Он позволял ей жить своей жизнью. Когда он открыл глаза, на бумаге был не пейзаж и не портрет. Это была абстракция, полная тревожной энергии и скрытой силы. Это была карта его души.
Хикари смотрела на рисунок, не дыша.
— Ох… — это был всего лишь звук. Она смотрела на него, потом на рисунок, и в её глазах читался не восторг, а глубочайшее понимание. — Это… ты. Настоящий. Темный и… красивый.
Он испугался. Слишком много. Слишком откровенно. Он поспешно потянулся к кисти, чтобы смазать, исправить, но она остановила его, мягко положив свою руку на его.
— Нет. Не надо. Пусть останется. — Её прикосновение было тёплым. — Иногда нужно выпустить тень наружу, чтобы увидеть, что она тоже часть тебя.
С этого дня он стал рисковать больше. Рядом с ней он постепенно переставал изображать неуклюжесть. Его движения становились плавнее, увереннее. Он ловил себя на том, что перестаёт следить за каждым жестом, позволяя своему телу двигаться так, как оно привыкло — эффективно и без усилий.
Однажды они гуляли по саду после дождя. Воздух был свежим, на листьях блестели капли. Хикари, смеясь, указала на высокую ветку старой сосны, где висел одинокий, идеально круглый пузырь воды, переливающийся на солнце всеми цветами радуги.
— Смотри, как красиво! — сказала она. — Как будто драгоценный камень.
Он посмотрел наверх. Ветер колыхнул ветку, и капля, словно замедлив падение, покатилась по хвое, грозя упасть и исчезнуть в земле. И он, не думая, сделал.
Его рука метнулась вперёд. Он не полез на дерево. Он даже не встал с места. Он просто подхватил падающую каплю на кончик своего пальца, совершив движение настолько быстрое и точное, что глаз едва успел зафиксировать его. Капля, круглая и совершенная, задрожала на его коже, продолжая играть светом.
Он застыл, осознав, что натворил. Это была не ловкость «кошки». Это была скорость кобры.
Хикари смотрела то на каплю на его пальце, то на его лицо. Её глаза были широко раскрыты.
— Как ты…? — она не закончила. Она просто смотрела.
Паника затопила его. Он дёрнулся, сделал вид, что случайно резко взмахнул рукой, и капля, конечно же, упала и исчезла. Он начал судорожно вытирать палец о кимоно, разводить руками, изображая крайнее смущение и досаду на собственную «неловкость», которая привела к такой «случайности».
Хикари молчала несколько секунд, а затем рассмеялась, но смех её звучал немного натянуто.
— Неужто… неужто ты и капли воды ловишь, как тех енотов, что любит упоминать Кэнта? — пошутила она, но в её глазах читалось лёгкое замешательство. — Ты полон сюрпризов, Дзюн.
Он снова спрятался за маской, сгорбившись и показывая жестами «я неуклюжий, я всё испортил», но сердце его бешено колотилось. Он перешёл грань. Он показал