Все эти годы он решительно отказывается от протезирования; работающий протез при его повреждениях невозможен, а чисто косметический он считает оскорбительным. Он все так же ощущает жгучую, острую боль и чувствует нервные импульсы в фантомной руке, когда испытывает напряжение.
Нервное подергивание он ощущает постоянно.
Но хотя есть многое, чего он не может делать (играть в гольф, вырезать фигурки), в остальном он успешно справляется с жизнью, и люди, которые его знают, давно перестали замечать отсутствие руки. А те, кто его не знает, но служит с ним, не спрашивают, потому что Энтони генерал, а никто не станет задавать вопросы генералу, если ему не предложат это сделать. Гражданские иногда спрашивают. В магазинах, на улице, во время парадов ветеранов они говорят:
– Эй, приятель, что это с тобой произошло?
И он отвечает:
– Вьетнам.
Они присвистывают, качают головой; обычно слова «Вьетнам» достаточно. Иногда могут полюбопытствовать:
– Подстрелили?
И тогда он им рассказывает:
– Нет. Я был в лагере военнопленных, и вьетконговцы отрезали мне руку по частям, начиная с пальцев, потому что я продолжал убивать охранников, которые меня мучили.
После этого слышались только вздохи.
В семьдесят девятом Энтони женился на женщине из Индонезии, Ингрид, – она была учительницей музыки у Джейни. Джейни познакомила ее со своим тридцатишестилетним братом на зимнем концерте. Ингрид было двадцать четыре года. Джейни рассказала о нем все – где он воевал, сколько сроков отслужил во Вьетнаме, сколько у него наград, сколько раз он был ранен. Она даже упомянула, как бы мимоходом, что теперь у брата только одна рука и что он любит петь. Ингрид была необычной, музыкально одаренной, впечатляющей. Энтони женился на ней четыре месяца спустя, и его дочери Рэйчел и Ребекка родились в восьмидесятом. К великому разочарованию матери, обе они, хотя и поступили в Гарвард, выбрали разные направления: Рэйчел погрузилась в изучение русского языка и России, а Ребекка предпочла английскую литературу. Обе они были черноволосыми евразийскими красавицами, собрав в себе самые яркие русско-итальянско-индонезийские черты. Тех, с кем они встречались, ошеломляла их внешность. На первом курсе они выпустили календарь для сбора средств семьям пропавших без вести и военнопленных вьетнамцев. Этот календарь («только для взрослых») был назван «Девушки-плющ» и был самым продаваемым календарем в Гарварде. Они заявили, что их отец слишком стар для него. В этом году по требованию публики они выпустили новое издание. Именно так Вашингтон впервые обратил внимание на Ребекку: он купил календарь.
В 1985 году, после двух выкидышей, Ингрид наконец подарила Энтони сына, Энтони Александра Третьего. Потом снова выкидыш, и в 1989 году родился Томми.
По иронии судьбы из четверых детей Энтони только Энтони-младший унаследовал музыкальный дар матери и отцовский голос; по иронии, потому что Энтони-младший скорее дал бы сварить себя в масле, чем прикоснулся бы к клавишам или позволил себе испустить какую-нибудь лирическую ноту. Он играл на пианино и пел, пока был маленьким, даже играл на гитаре, но не более того.
После возвращения из Вьетнама, когда они похоронили Тома Рихтера в Арлингтоне, Энтони жил с Викки. Она бросила работу, перестала носиться по всему миру; она путешествовала только с ним, всегда была рядом. Поскольку Викки любила всех шокировать, она обожала отвечать на вопрос любопытных о том, как долго они знакомы с Энтони, так: «О, мы вместе – с небольшими перерывами – со дня его рождения». А самым бесцеремонным, намекавшим на его однорукость, могла сказать: «Да вы не думайте, он все тот же хищный зверь».
Они были вместе до семьдесят седьмого года, когда Викки в пятьдесят четыре года заболела раком груди и умерла. Энтони был с ней до конца. И одними из последних слов, сказанных ею, было:
– Энт, благодаря тому, что comé un fiume tu, adesso lo so – questo é amoré. Ti amo, Anthony. Ti amo. Quale vita dolce ho trascorso con te [17].
Викки никогда не знала своего отца, а мать бросила ее еще в детстве. Ее вырастили Трэвис и Изабелла, ее итальянские дед и бабушка, которые были женаты больше семидесяти лет, но давно уже умерли. После их смерти Викки негде было похоронить, и потому ее привезли в Финикс и кремировали, а ее прах Татьяна с Александром развеяли над пустыней, над гигантскими кактусами сагуаро, и в саду среди кустов окотильо посадили в память о ней цветущее красно-желтым пало-верде, ex animo, ad lucet [18].
Александр, Энтони, Гордон Паша и Гарри возвращаются в дом и продолжают разговор в столовой, стоя, как колонны среди белых стен, в своих темных свитерах и темных брюках, держа пиво и обсуждая последнее безумие Энтони – что Гарри должен построить нечто такое, что защитит его самого. А Паша говорит: «Как долго еще я должен доделывать за тебя?!» Гарри отвечает за систему защиты от баллистических ракет, которая прежде была стратегической оборонной инициативой. Он наблюдает за тем, чтобы национальная система защиты от нападения распространилась на все пятьдесят штатов. Его всегда интересовало создание надежной и почти идеальной защитной системы, чтобы противостоять серьезной угрозе, как и традиционному оружию, над которым он тоже работал. И он постоянно говорил, что ему нравится играть и в оборону, и в нападение.
Он исследовал и испытывал наземные лазеры, космические лазеры и автоматические космические устройства и притом продолжал политические игры с Министерством энергетики относительно стоимости размещения ядерных систем в космосе. Он говорит отцу, что уже столкнулся с сопротивлением против его предложения насчет некоторых космических вооружений на основе кинетических сил, которые,