Когда выхожу из лифта и направляюсь к двери маминой квартиры, вижу, что она приоткрыта. Вхожу. Играет музыка, что-то бабски-караочное, из Асти, на кухне женские голоса, тянет никотином.
Та-а-ак…
Разувшись, иду на шум. И, подперев плечом дверной косяк, застываю в проеме кухни, наблюдая картину маслом.
Окно нараспашку, потому что в него курит тетя Ира, мама Гордея. Моя же мать с меланхоличным видом крутит суши за столом – она всегда любила делать их сама. Рядом с ней стоит пузатая бутылка текилы, две стопки, блюдечко с нарезанным лаймом и солонка.
Охренеть, три часа дня…
– О, дорогой! – громко восклицает тетя Ира и, раскрыв объятия, идёт ко мне, продолжая сжимать в пальцах курилку со стиком, – Ты все выше и выше! Боже, куда ты растешь?!
– Я такой же как был месяц назад, – бормочу, мужественно терпя, пока меня тискают как плюшевого медведя.
– Девушка то есть? – заговорщически шепчет тетя Ира, игриво подмигивая.
Да бл…
– Нет.
– Не верю, что такой красавчик и один, – возмущенно вздыхает, сверкая шальным после текилы взглядом, – Ну хоть несерьезные то должны быть!
– Теть Ир, – стону, огибая мамину подругу по дуге и направляясь к свободному стулу. Вот что она сейчас от меня хочет? Чтобы я про пьяный секс с какими-то девками рассказывал? Пусть к Гордею с этим пристает.
Прежде чем сесть, целую маму в прохладную щеку. Она обнимает меня за талию, слегка прижимая к себе.
– Что за повод? – спрашиваю, дергая уголком губ в подобие улыбки, – Девчонки в школе еще?
Я конечно догадываюсь в честь чего попойка, но проще прикинуться дурачком.
– Да, их Николай после шести привезет, – глухо отчитывается мама, которую перебивает бойкая тетя Ира.
– А повод будто ты не знаешь! Папашка твой женится на этой моромойке сегодня, – хмыкнув, снова идет к окну и присаживается на низкий подоконник, чтобы докурить, – Охренел совсем на старости лет.
– Завтра, а не сегодня, – на автомате поправляю я. Но очевидно, что такие мелочи никого здесь не интересуют.
Понятно. Молчу. Мама, горестно вздохнув и подперев рукой щеку, предлагает.
– Давай, с нами посиди. Отметим сие радостное событие. Не чокаясь.
– Не, я пить не буду, – мгновенно открещиваюсь. Еще с собственной матерью не хватало бухать, – Я так… Рядом… С чего вы вообще решили за текилу схватиться, а не вино? – "в обед, в будни" добавляю про себя.
– Потому что, милый мой мальчик, вином будешь девочек своих на свиданках отпаивать, а горюющим женщинам надо что-то пообстоятельней и покрепче, – философски изрекает тебя Ира, открывая шкаф с посудой, – Давай, не упрямься, крестник. Еще скажи, не пьешь, – и со стуком ставит передо мной рюмку.
– Я за рулем, – поднимаю на нее глаза.
– Так переночуй у меня, сынок, еще ни разу у меня не оставался. Все к отцу и этой шмаре сбегаешь, – предъявляет мама.
– Мам, у меня сегодня ещё дела.
– Какие? Опять одни друзья на уме? – хмурится.
– Нет, я Малину обещал забрать с занятий вечером, – выдаю раньше, чем успеваю подумать, что для этих двоих это вообще лишняя информация.
Мысленно страдальчески стону, но уже поздно…Не переиграть.
Мать мгновенно бледнеет, уставившись на меня. Тетя Ира неверяще выгибает брови, садясь рядом.
– Это какую еще Малину? Это дочку… этой что ли?! – и так смотрит на меня, будто я только что признался, что вступил в секту.
– Сама доберется, не сахарная, нашли извозчика, – возмущается мать.
– Мам…– сглатываю, чувствуя, как от давящей обстановки у меня начинает раскалываться голова, – Я обещал,– говорю как можно спокойней.
– Так звони и скажи, что не сможешь, – предлагает тетя Ира таким тоном, словно сам я просто не смог до этого додуматься, а она мне помогла.
– Я не буду никуда звонить. В семь мне надо ее забрать на "Китай-городе", – сжимаю челюсти, начиная раздражаться.
В конце концов, какое им дело?!
Мама с тетей Ирой переглядываются. Потом тетя Ира щурится, пристально разглядывая меня.
– То есть ты хочешь ее забрать? – чеканит медленно каждое слово, особенно выделяя “хочешь”.
Молчу, смотря ей в глаза и нервно прокручивая пустую рюмку.
Повисает секундная пауза, после которой мама вдруг тонко, протяжно всхлипывает и… начинает рыдать.
Так рыдать, как рыдают только от большого нервного перенапряжения, смешанного с несколькими стопками текилы.
– Все у меня эта тварь забрала, все-е-е, – воет мама, обессилено уронив голову на руки и начав раскачиваться, – Мужа, сына тепе-е-ерь…
– Ритусь, ну что ты, ну все, ну хватит, – подскакивает к ней тетя Ира, обнимая, а у меня нога начинает мелко трястись от того, как заколотило внутри.
– Мам, не выдумывай… – хриплю, ловя что-то очень близкое к панической атаке.
Знать, что из-за тебя мать так плачет – удовольствие еще то!
– А я не выдумываю! Я что? Тебя не знаю? Не вижу?! Эми-иль! И Дианка говорила, что ты с ней, что… Сыночек! Ну что, других девочек нет что ли?! Я не переживу, что ты с не-е-ей!
– Я не с ней!
– С дочкой суки этой! Не смей! Умоляю тебя! Ты понимаешь, как это мне?! Каково?! – вскидывает ко мне заплаканное лицо и бьет себя в грудь, – Тут мне все разрываешь! Словно нож!
– Да не с ней я! Я что? Идиот?! – взрываюсь, вскакивая со стула, – Как меня все уже заебало!
– Ты куда?! – кричит мать вслед.
– Подышать! – влетаю наспех в кроссовки и хлопаю за собой дверью.
35. Малина
Выхожу на улицу вместе с Юркой.
– Маль, может пойдем пиццу поедим? – спрашивает он, поправляя съехавшие очки на переносице.
– М-м, нет, я не могу сегодня, извини, меня Эмиль должен забрать, – отказываю ему, непроизвольно густо краснея, стоит только произнести вслух имя Караева. Каждая буква щекотными пузырьками взрывается на языке, запуская жаркий трепет по всему телу.
Это… Катастрофа.
Я не могу, больше не могу отрицать очевидное. Я в него влюблена. По уши! Так сильно, что хочется плакать от страха, что это все безнадежно, и одновременно летать от одной мысли, что, может быть, я ему тоже по-настоящему нравлюсь. Хотя бы чуть-чуть.
Я не знаю как себя вести с ним. Не знаю, чего я точно хочу, ведь есть мама и Назар Егорович, которые определенно будут в шоке, если между нами что-то будет.
Не знаю я как правильно!
И без понятия, чего хочет сам Эмиль, кроме возможно парочки разовых развлечений, на которые он смотрит конечно совсем не так,