Для него это привычная жизнь, а для меня – впервые…
Все впервые рядом с ним.
Мой взгляд скользит по парковке у арт -пространства, где у нас проходят занятия. Машины Караева, очень приметной, на ней нет.
– Что-то не видно твоего “братца”, – хмыкает Юра, не сдерживая легкий сарказм в голосе.
– Да, не видно, – рассеянно соглашаюсь и достаю из кармана телефон.
"Ты где?" – набираю Эмилю.
Вместо ответа мне через пару секунд сигналит какой-то огромный черный джип, припаркованный через три машины, а затем его задняя пассажирская дверь распахивается и из нее вываливается Эмиль.
Буквально вываливается, подвернув ногу, когда неосторожно спрыгивает на асфальт, чуть не упав. Караев, покачнувшись, хватается за дверь и повисает на ней, приглашая меня внутрь барским жестом и расплываясь в самодовольной, вальяжной улыбке.
– Малинка, – орет на всю улицу, – Прошу!
Я замираю, хлопая глазами. Он что? Пьян?! И что это за джип вообще?
– Да он в говно, – бормочет рядом Юра ошарашенно, – Не надо с ним ехать!
– Эй, Юрец, не нашептывай там! Очки линзами внутрь бьются, – тут же орет ему Эмиль, недобро хмурясь.
Юра рефлекторно сглатывает и нервным жестом снова поправляет очки. Я отмираю.
– Да забей, все нормально,– заверяю друга, хотя вообще в этом не уверена, – Ну давай, пока.
– Пока, – эхом отзывается тот, тоскливо наблюдая, как я направляюсь к Эмилю.
Он следит за мной масленым наглым взглядом, пока приближаюсь. И совершенно непонятного чего в этом взгляде больше —хмеля или смущающего интереса.
– Это чья машина? – спрашиваю, прежде чем сесть.
– Такси, – поясняет Караев, пошире распахивая заднюю пассажирскую дверь и предлагая мне руку для опоры.
– Такое такси? – оглядываю явно очень дорогой тонированный внедорожник.
– Премиум, Малек, залезай уже давай, – неразборчиво ворчит Эмиль, закатывая глаза.
– А где твоя машина?
– На стоянке. Я, как видишь, вести не в состоянии, – криво улыбается.
– Мы же домой? – на всякий случай уточняю.
Ну мало ли, что там в планах у пьяного человека…
– Конечно домой, – кивает Эмиль, как-то до странного хищно сверкнув черными глазами.
Так, ладно…
Вздохнув, сажусь в машину. За рулем гладко выбритый мужчина лет сорока в светлой рубашке, в салоне темно от черной обивки, тихо играет спокойная музыка, прохладно и сильно пахнет освежителем. Приходится до упора продвинуться по дивану до противоположной двери, так как следом за мной на заднее сидение садится Эмиль.
И хоть места полно, но Караев умудряется разом занять практически все свободное пространство, устраиваясь полулежа и широко расставив длинные ноги. Чувствую себя Дюймовочкой рядом с ним. Или скорее Красной шапочкой, невольно прижимающейся к хмельному серому волку.
Внедорожник трогается.
Гормоны шалят, ударной дозой вспрыскиваясь в кровь. Коже прохладно от чересчур свежего кондиционированного воздуха, а внутри наоборот горячо-горячо.
И становится совсем обжигающе, когда Эмиль протягивает руку и, как ни в чем не бывало, берет в плен мою правую ладонь. Подносит к лицу, рассматривая из-под тяжелых полуприкрытых век, словно это произведение искусства. А затем начинает изучать наощупь.
Перебирает пальцы, то и дело сплетая со своими, рассеянно гладит линии на ладони, очерчивает ногтевые пластины, пробуя на остроту короткие ноготки. Неспешно, молча, с видом человека, которого этот процесс полностью захватил.
Я бы могла протестовать… Наверно. Но мне слишком жарко от того, что он делает. И в горле разбухает ком, мешая даже дышать, не то, что говорить.
Кажется, это самый интимный момент в моей жизни. Вздрагиваю лишь когда Эмиль целует центр моей ладони с внутренней стороны, трогая кожу языком. Сократившись от волны мурашек, пытаюсь вырвать руку – не дает.
– Тш-ш-ш, – пьяно шипит на меня, успокаивая.
И снова нежно перебирает мои пальцы.
– Ты где так надрался? – хриплым от внутренней горячей дрожи голосом спрашиваю я, – Ты же должен был поехать к маме?
– Я и поехал, – невозмутимо отзывается Эмиль, проглаживая каждую фалангу на моем мизинце, – Но что-то пошло не так…– криво и совсем не весело улыбается, – Так что вызвонил Гордея и вот…– поднимает брови, оттопыривая нижнюю губу.
Мне становится смешно от этой очевидно пьяной гримасы.
Дурной. Улыбаюсь, уже не пытаясь забрать у него ладонь. Пусть балуется… Мне до чертиков приятно…
– Но мама там кстати тоже отмечает, – между тем продолжает Эмиль. – С теть Ирой. Напару.
– Что отмечают? – спрашиваю.
Эмиль кидает на меня быстрый, неожиданно трезвый, режущий взгляд.
– А ты будто не догадываешься? – с издевкой, – Официальный триумф твоей.
Его выброшенная короткой вспышкой в мою сторону неприязнь ощущается холодно и липко. Резко забираю свою руку. Эмиль недовольно хмурится и, откинувшись на подголовник, тяжело смотрит мне в глаза.
– Надеюсь, не с куклой Вуду отмечают, – шучу ему в тон, потирая ладонь, которую он только что нежил.
– Думаю, твою мамочку такой херней не возьмешь, – пренебрежительно фыркает Эмиль.
Мне становится так неприятно, что я молча отворачиваюсь к окну.
Секунда, две…
– Эй, извини, – покаянно бормочет Караев, шумно вздохнув, – Ну все, мир, – трогает мое плечо, а, когда я не реагирую, берет и вообще ложится головой мне на колени.
– Слезь, – охаю, спихивая его.
– Не рычи, Малинка, ты же такая нежненькая, – пьяно улыбается, только сильнее вжимаясь затылком в мои бедра, – Лучше пожалей меня, – снова ловит мою руку и кладет себе на макушку.
Мои пальцы зарываются в его густые волосы. На макушке они длиннее, чем на затылке и висках. Непроизвольно перебираю темные пряди, царапнув кожу головы. Это так приятно, что у меня волоски на предплечьях дыбом встают. Эмиль блаженно выдыхает, дрогнув длинными как у девчонки ресницами, и мужские губы кривит лёгкая улыбка.
Его лицо так близко, от его головы моим бедрам и животу так жарко, что я конечно поддаюсь. Помедлив лишь секунду, продолжаю легкими касаниями перебирать его волосы, увязая в тягучем взгляде, устремленном на меня из-под загнутых ресниц.
Внутри разбухает что-то знойное и нежное к нему. Такое сильное, что тесно давит на ребра и утяжеляет низ живота.
– И что же у тебя случилось, что тебя надо жалеть, м? – улыбаясь, ласковым шепотом спрашиваю.
Пальцы сами собой перестают перебирать его волосы и разглаживают несуществующие морщинки на лбу, ведут лёгким касанием по густым черным бровям, очерчивают закрывающиеся глаза, скулы… Если бы я могла, я бы проделала этот путь губами. Их покалывает сейчас от этого желания.
– Тебе правда интересно? – не размыкая век, хрипло интересуется Эмиль.
– Очень-очень интересно, – бормочу, осмелев и коснувшись его приоткрытых губ.
Сглатывает, заметно дернув кадыком, и слепо клацает зубами, пытаясь прикусить мой ноготь. Хихикнув, снова возвращаюсь к его волосам.
– Хоть кому-то интересно, – шепчет Караев.
– Не расскажешь?
Молчит, так и не открывая