– Не так…
– Какой привередливый, – с издевкой, которую я смиренно сношу из-за собственного чувства вины и постепенно накрывающего облегчения.
Ничего непоправимого не произошло. Господи, спасибо! Правда, спасибо!
Можно хоть немного выдохнуть. Падаю в кресло напротив отца, сжимая пальцами переносицу. Мутить начинает от сегодняшних эмоциональных качелей.
– Малина все рассказала, – рубит словами отец.
Чувствую, как лицо идет тут же пылающими пятнами. Молчу, опустив взгляд.
– Сказать, что я разочарован – это ничего не сказать, – хрипло добавляет отец, – Я не… Мне кажется, я двадцать лет воспитывал совсем другого человека. Тем я гордился. Всегда. А сейчас мне было стыдно… Стыдно перед маленькой заплаканной девочкой, вышедшей из палаты интенсивной терапии ее матери. Эмиль…– он вдруг судорожно тянет воздух, закрывая глаза ладонью.
В таком красноречивом жесте, что мне хочется заживо сгореть прямо посреди кабинета. Молчу, стискивая зубы до такой степени, что эмаль начинает крошиться. Я не знаю, что можно на это сказать. Все оправдания даже в собственной голове звучат до мерзкого жалко.
– Как ты вообще додумался до этого гребаного спора? Ты что? Подросток из дерьмовой комедии? – не сдержавшись, повышает голос отец.
Молчу. Кровь в ушах долбит.
– А фото?! Это уже вообще мерзость, Эмиль! Решил отыграться? На ком?! На наивной, неопытной девчонке?
– Я не…Пап, я ее люблю…Все было по-настоящему, – сиплю глухо, – Я как понял, слился со спора. И не я выкладывал фото.
– Любишь?! – ревет отец возмущенно, даже немного приподнимаясь в кресле – так его распирает, – Ты меня окончательно решил сегодня с ума свести?!
Поднимаю на него глаза и ловлю взгляд. Молча смотрю в упор. У отца дергается щека и он медленно оседает в кресло обратно.
– Так а кто тогда фотки эти слил, если не ты? Малина там в прострации вообще, что весь универ видел… Реально весь?! – переспрашивает у меня с плохо скрытой надеждой, что Малек преувеличила.
Сглатываю ядовитую горечь, двинув кадыком. Это самое стремное, да…
– Не преподаватели, – бормочу, – По крайней мере, насколько я знаю…
– Ядрена мать, – с чувством чертыхается отец.
– Пап, это дочка Чемезова. Я забыл телефон у бассейна. Охрана по камерам отследила, что она брала. Больше некому.
– Чемезова? Геннадия Борисовича Чемезова что ли? – переспрашивает отец.
– Да.
– Какого хрена она это сделала? – багровеет папа, – У тебя что? С ней было что-то?
– В том-то и дело, что нет. Так, поцеловались один раз еще летом в клубе… Пьяные…
– И что? Из-за такой ерунды? – не верит.
Я и сам с трудом! Янка всегда казалась мне адекватной, но по записям четко видно…
– Я не знаю, я с ней еще не говорил. С универа она сегодня утром смылась, и я решил, что завтра ее уже выщемлю.
– Понятно…– чешет подбородок отец, – Ну ты сильно там не быкуй. Так… спроси, что за дичь она творит, а с Геной я потом решу сам вопрос, договорились?
Я рассеянно киваю. Честно говоря, я уже немного подостыл и мне пока не до мести. С Малинкой бы хоть чуть-чуть разгрести, а на эту дуру Чемезову я наехать всегда успею.
– Что ж ты без пароля на телефоне ходишь? – после задумчивой паузы, раздраженно цокает отец.
– Да есть конечно пароль! Но я переписывался, а там драться начали. Кинул телефон на стол, и Янка сразу подлетела, на камерах видно. Воспользовалась моментом, что всем пофигу было на нее…
Папа на это тяжело вздыхает, постукивая пальцами по широкому кожаному подлокотнику.
– Из-за этих фото Малина хочет бросить универ, ты знаешь?
Я мгновенно каменею, весь внутренне сжимаясь, а отец продолжает говорить, сверля меня тяжелым взглядом.
– Вообще ни в какую. Говорит, возьмет академ точно уже, а там может быть переведется… И жить под одной крышей с тобой она тоже наотрез отказывается. Еле привез ее сейчас, а то все рвалась к какой-то непонятной подружке в первом часу ночи. Так что, Эмиль, давай так… Раз уж сам набедокурил, сам и отвечай, – горько вздыхает отец, упираясь локтями в колени и переплетая пальцы, – Тем более, что я не могу девочку выставить не пойми куда, когда у нее мать, единственный родной человек, в больнице. Так что, думаю, будет справедливо, если съедешь у нас ты, да? Пока поживешь у матери, там посмотрим. Согласен?
– Да, – медленно киваю я.
– Хорошо, завтра тогда…
– Да нет, я поеду сейчас. А то Малина…– замолкаю, потому что горло сдавливает внезапным спазмом от одной мысли, что ей неприятно будет, что я за стенкой нахожусь.
Поговорить бы…Хотя бы попытаться! Но сегодня наверно уже не стоит ее трогать. Да и, скорее всего, Малинка, вымотанная, спит.
– Ну смотри, как знаешь. Мать только предупреди, – хмуро кивает отец, хлопая себя ладонями по коленям, – Эх, Эмиль…– прежде, чем встать, протяжно вздыхает, выражая интонацией все, что обо мне думает.
***
У маминого дома паркуюсь примерно через час. До самой нее я так и не дозвонился – спит уже наверно, но у меня в любом случае есть ключи. Достав из багажника спортивную сумку с вещами, щелкаю сигнализацией и направляюсь к подъезду. Глаза уже смыкаются, рубит страшно. Меня тоже до предела выжал этот день. В дверь решаю не звонить и не будить мать, а сразу вставляю ключи. Проворачиваю и медленно открываю, стараясь особо не шуметь.
Наощупь захожу в темный коридор. Прислушиваюсь и… Бл…! Ну с выводом, что мать давно спит, я явно поторопился. Вернее, если и спит, то точно не одна, потому что пошлые гортанные стоны, влажные шлепки и стук спинки кровати о стену оглушающе разносятся на всю квартиру.
От шока замираю, роняя спортивную сумку на пол. Делаю шаг в сторону и, споткнувшись о чьи-то ботинки, чуть не валюсь как подкошенный.
Да твою ж мать!
Грохот от меня как от слона в посудной лавке. Такой, что даже перебивает стук спинки кровати и очередной женский стон. Все разом замолкает, взрываясь подозрительной тишиной. Я аккуратно пячусь. Может ещё удастся незамеченным свалить?!
– Кто там?! – кричит мама из спальни, а затем я слышу ее и еще чьи-то торопливые шаги.
Короче, свалить я не успеваю. И теперь это официально самый дерьмовый день в моей жизни.
49. Эмиль
Щелкает выключатель, и коридор заливает электрическим жёлтым. Напротив меня запыхавшиеся двое. Растрепанная мама, придерживающая простынь на груди, и абсолютно голый незнакомый седой мужик.
Соскальзываю взглядом вниз по его фигуре раньше, чем успеваю сообразить, чем мне это грозит. Блин, ну