Помимо своей воли Кузнецов, всё ещё пребывая в полушоковом состоянии, выдохнул почти машинально товарищу Смирнову:
— Пердоньте… Товарищ командующий!
Глава 8
Самый умный Хренов
Январь 1938 года. Аэродром Николаевка, 40 км от города Владивосток.
Начальник авиации флота комбриг Жаворонков доехал до аэродрома в Николаевке, изрядно потресясь в машине по разбитым грунтовым дорогам края. Выбравшись из салона, он принял рапорт от командира эскадрильи и уже собрался зайти в здание штаба, как вдруг остановился, прислушиваясь. За домиком, где квартировала часть лётчиков, слышался такой рёв, что уши мечтали свернуться в трубочку и избавиться от лишних децибелов.
— Ты хоть раз в жизни шасси выпустишь вовремя, Мухтар ты еб***ый⁈ Винтами теперь траву подстригать будем⁈
Начальник авиации ТОФа посмотрел на командира с немым вопросом во взгляде.
— А это у нас капитан Хренов проводит послеполётный разбор, — с усмешкой пояснил командир отдельной эскадрильи скоростных бомбардировщиков, поправляя фуражку. — Передаёт молодёжи свой богатый опыт, так сказать.
В тот момент из-за домика снова послышались такие хитро закрученные перлы, что вся округа вздрогнула.
Собравшиеся на командном пункте заулыбались, кто-то даже прыснул в кулак, молоденькие планшетистки залились румянцем, не иначе мечтательно представив длину и объем описываемых предметов, а старший техник пробормотал с восхищением:
— Вот это школа… запомнят надолго.
Семен Федорович обошел домик и с интересом лицезрел, как обычно спокойный и веселый капитан Хренов стоял с дергающимся глазом на командном пункте и… инструктировал выстроившееся перед ним молодое пополнение, помогая себе руками:
— Откуда вас на мою голову принесло! Вот ты! Единственная деревянная деталь в самолете! Только попробуй ещё раз на взлёте движки на малый газ загнать вместо уборки шасси! Я тебя сам, лично вот тут в землю воткну, как репку, если ещё раз перепутаешь рычаги!
— А ты! Мать твою, десантник бля***кий, — обратившись к следующему воину, потупившему глаза, — Куда ты смотрел! Жопы официанток разглядывал! Нашёлся, бл***ть, сокол! БЕЗ выпущенных ЩИТКОВ взлетел! Хорошо у нас аэродром бесконечный!
— А ты что лыбишься! Штурман? Ты, кочерыжка летучая, карту видел хоть раз? Я бл**ть, Я, тупой водитель автобуса, и то разобрался! Или ты у нас по звёздам гадаешь? Как! Скажи мне, как можно бухту Золотой Рог не узнать? Хорошо на Второй Речке народ прикольный, спокойно тебе руками показали, куда лететь надо!
Наш герой обернулся, увидел Жаворонкова, скомандовал «Смирно» и изобразив строевой шаг прошлепал унтами про снегу:
— Товарищ комбриг, провожу показательное занятие с молодым пополнением.
Жаворонков улыбнулся, пожал руку Хренову и прошелся вдоль строя, приветствую лётчиков.
Однако на следующий день, во время показательных полётов, выяснилось, что обе «старые» — 22-я и 23-я эскадрильи — сумели доказать свою состоятельность. По ракете они дружно запустили моторы, вырулили и, почти без задержки, поднялись в воздух. Построились если и не в идеальный, но вполне приличный строй четырёх шестёрок, не вызывающий возмущения у зрителей на земле. Сделали несколько кругов над аэродромом, меняя скорость и высоту, показали перестроения в цепочку и даже сносно изобразили заход на индивидуальное бомбометание. После чего сели, не побившись и не устроив на полосе сутолоки.
Жаворонков наблюдал за этим, прищурившись, и вынужден был признать — результат превзошёл его самые смелые ожидания. Лётчики, ещё недавно видевшие новые самолеты в первый раз, теперь действовали слаженно, и в воздухе чувствовался порядок.
Пообщавшись с командирами всех четырёх эскадрилий — старых, 22-й и 23-й, и новых, 52-й и 53-й, — Жаворонков невольно впечатлился размахом организованной Лёхой подготовки. Пользуясь бумагой и своим упорством, Хренов взял две эскадрильи и за месяц вылепил из них боеспособное соединение: с рассвета до темноты люди сидели в кабинах, зубрили матчасть, учились запускать моторы, убирать шасси, держать строй; от кругов и простых взлётов они дошли до полётов шестерками, перестроений, имитации атак и сброса бомб по ведущему, а к концу месяца выполнили общий вылет с заходом на бомбометание и организованным уходом, превратившись из разрозненного молодняка в лётчиков, способных действовать строем.
Лёха похудел и осунулся, щеки провалились, глаза порезались злыми морщинами, походка стала пружинной, как у сайгака, которого гоняют по пустыне сутками.
А на четвёртой неделе наш герой наконец-то сорвался. Кто тянет, на том и возят — закон армейский неискореним: обрадованные командиры свалили на него и ввод в строй только что пришедшего пополнения из лётных школ, а служба ГСМ радостно сообщила, что месячные лимиты на бензин и масла выбраны под ноль, заводить двигатели можно будет только в следующем месяце.
Голос, который Лёха так долго берег, полетел к чёрту, и над гарнизоном зазвучала та самая хреновская музыка. Лёха разнёс всех и вся, от техчасти до штаба.
Бензин и моторесурс нашлись быстро и вполне официально: Хренов взял и просто позвонил самому товарищу Жаворонкову, и тот без колебаний дал команду выделить всё необходимое.
Но не этот звонок стал причиной, по которой Жаворонков сел в машину и поехал в дальний гарнизон — ему хватило бы и обычного отчёта. Дело осложнилось другим, к нему зашёл особист и положил на стол рапорт начальника склада ГСМ, радостно поддержанный начальником службы тыла. В этом документе Хренов выглядел не иначе как террорист и самый подлый заговорщик против Советской власти.
Январь 1938 года. Областные склады ГСМ, пригороды города Владивосток.
До этого времени наш герой жил, как привык: летал, воевал, стрелял, любил и занимался миллионом иных дел, от которых кружилась голова и пела душа. А если вдруг требовалось что-то достать — бочки бензина, редкие запчасти или кусок дефицитного добра, — он просто лез в свою заначку от испанского золота, шевелил пальцами и, простимулировав исполнителей, получал нужное быстро и без разговоров. Казалось, что так будет всегда. Но тут… Советская система отымела товарища Бендера, то есть Хренова, и вдобавок влепила ему пендаля — для ускорения.
Лёха думал, что после звонка Жаворонкову всё уладится: начальство дало команду — выделить бензин и масла. Но на деле оказалось, что распоряжение сверху — это ни разу не бочки у самолётов. На складе кладовщик, тщательно изучив бумагу, расстроенно объявил:
— Эта форма 086, не та форма 086, которая нужная форма 086, товарищ командир. У вас просто 086, а это только для месячного расхода. А у