Он быстро проверил содержимое поврежденного контейнера. Внутри находился энграмм насыщенного изумрудного оттенка – редкое воспоминание о погружении в глубины Марианской впадины, полученное от исследователя океана Елены Макаровой. Энграмм выглядел нетронутым, но Элиас не мог быть уверен без детальной проверки.
Система инвентаризации издала звуковой сигнал, привлекая его внимание.
– Обнаружена аномалия в системе безопасности, – сообщил искусственный интеллект. – Журнал доступа содержит несоответствие: зафиксировано открытие двери хранилища в 02:17 этой ночью, но биометрическая идентификация отсутствует.
Элиас напрягся. Кто-то взломал его хранилище, обойдя одну из лучших систем безопасности в Нью-Харборе. Это был не обычный вор – такое под силу только профессионалу высочайшего класса.
– Система, активировать протокол «Тезей», – распорядился Элиас. – Полная проверка каждого энграмма на соответствие исходному сертификату аутентичности.
– Протокол «Тезей» активирован, – подтвердил ИИ. – Это займет дополнительно два часа семнадцать минут.
Элиас стиснул зубы. У него не было столько времени – встреча с Рейнером была назначена на 22:00. Он решил проверить наиболее ценные экземпляры вручную.
Пока он занимался проверкой, его нейроинтерфейс завибрировал, сообщая о входящем вызове. Имя вызывающего заставило Элиаса немедленно ответить.
– Марсель, – произнес он, активируя голосовую связь. – Я как раз собирался тебе звонить.
– Элиас, мой мальчик, – голос Марселя Торна звучал, как всегда, с легким французским акцентом, несмотря на десятилетия, проведенные в Нью-Харборе. – Надеюсь, я не отвлекаю тебя от чего-то важного?
– Вообще-то, у меня проблема, – ответил Элиас. – Кто-то проник в мое хранилище прошлой ночью.
На линии воцарилось молчание.
– Ты уверен? – наконец спросил Марсель, его голос стал заметно напряженнее.
– Абсолютно. Система зафиксировала несанкционированный доступ, и я нашел следы взлома на одном из контейнеров.
– Что-нибудь украли?
– Пока не уверен. Похоже, что нет, но я запустил полную проверку коллекции.
– Интересно, – протянул Марсель. – Очень интересно. Возможно, это связано с тем, о чем я хотел поговорить. Ты сейчас в хранилище?
– Да.
– Оставайся там. Я буду через пятнадцать минут.
Связь прервалась, оставив Элиаса с растущим чувством тревоги. Марсель Торн не склонен к паникам и лишним движениям. Если он считает необходимым лично приехать, значит, дело действительно серьезное.
Элиас вернулся к проверке энграммов, но теперь работал еще более методично, проверяя каждый сертификат аутентичности и структурную целостность каждого кристалла. К тому времени, как система оповестила о прибытии Марселя Торна, он проверил около трети коллекции, не обнаружив никаких признаков подделки или кражи.
Дверь хранилища открылась, и в помещение вошел высокий мужчина в элегантном темно-синем плаще, с тростью из полированного дерева. Несмотря на возраст – Марселю было далеко за семьдесят – он держался прямо, а его движения сохраняли былую грацию. Седые волосы были аккуратно зачесаны назад, открывая высокий лоб с несколькими глубокими морщинами – единственным явным признаком его возраста.
– Mon ami, – приветствовал он Элиаса, протягивая руку. – Всегда рад тебя видеть, хотя предпочел бы более приятные обстоятельства.
Элиас пожал руку своему наставнику. Марсель Торн был старейшим и наиболее уважаемым торговцем воспоминаниями в Нью-Харборе, человеком, который ввел Элиаса в этот бизнес пятнадцать лет назад.
– Я тоже рад тебя видеть, Марсель. Спасибо, что приехал так быстро.
Торн обвел взглядом хранилище, его проницательные голубые глаза, казалось, замечали мельчайшие детали.
– Покажи мне, где ты обнаружил следы взлома.
Элиас подвел Марселя к поврежденному контейнеру и указал на царапины.
– Здесь. Похоже на работу «призрака» – специализированного инструмента, используемого высококлассными взломщиками для обхода био-защиты.
Марсель наклонился, внимательно изучая повреждения. Затем достал из кармана плаща миниатюрный сканер и провел им над контейнером.
– Ты прав, – кивнул он после изучения результатов сканирования. – Это определенно «призрак» последнего поколения. Очень дорогая игрушка, доступная лишь немногим. – Он выпрямился и посмотрел на Элиаса. – Что еще ты обнаружил?
– Система зафиксировала открытие двери хранилища в 02:17 ночи, но без биометрической идентификации. Я проверил треть коллекции, но пока не нашел ничего подозрительного – ни одного отсутствующего или подделанного энграмма.
– Это странно, – задумчиво произнес Марсель. – Зачем кому-то взламывать твое хранилище, если не для кражи?
– Возможно, они искали что-то конкретное, но не нашли, – предположил Элиас. – Или это была разведка перед более масштабным вторжением.
– Или… – Марсель сделал паузу, – они пришли не за энграммами, а за информацией о них. За метаданными.
Элиас моргнул, осознавая возможность, которую он упустил.
– Система, проверить целостность базы данных и журнала транзакций, – быстро скомандовал он.
– Проверка инициирована, – отозвался ИИ. – Обнаружено несанкционированное копирование данных клиентов и источников воспоминаний. Примерно 43% записей были скопированы.
Элиас почувствовал, как кровь отливает от его лица. База данных содержала конфиденциальную информацию о людях, продавших свои воспоминания, включая их личные данные и контактную информацию. В неправильных руках эта информация могла быть использована для шантажа, мошенничества или похищения ценных воспоминаний непосредственно из источников.
– Merde, – тихо выругался Марсель. – Это гораздо хуже, чем я думал.
– Ты знаешь что-то об этом, не так ли? – Элиас внимательно посмотрел на своего наставника. – Поэтому ты так быстро приехал.
Марсель кивнул, его лицо стало серьезным.
– Я слышал слухи, Элиас. Тревожные слухи. В последние недели появился новый игрок на черном рынке памяти. Кто-то с серьезными технологическими возможностями и амбициозными планами.
– Какие именно слухи?
– Говорят, этот новый игрок специализируется на детских воспоминаниях. Особенно ярких, эмоциональных переживаниях из раннего детства – от трех до десяти лет.
Элиас нахмурился.
– Но это незаконно. Никто не может легально продавать воспоминания, полученные до достижения двадцати одного года.
– С каких пор закон останавливал черный рынок? – пожал плечами Марсель. – Суть в том, что эти воспоминания описываются как необычайно яркие, с такой эмоциональной интенсивностью, которую редко встретишь даже в самых качественных энграммах.
– Звучит подозрительно, – заметил Элиас. – Детские воспоминания обычно фрагментарны и размыты. Нейронные связи еще не полностью сформированы, поэтому дети не создают таких четких энграмм, как взрослые.
– Именно, – кивнул Марсель. – И это заставляет меня думать, что мы имеем дело с чем-то новым. Возможно, с усовершенствованной технологией синтеза или модификации воспоминаний.
Элиас вспомнил о своей недавней встрече с Чжао и проблемном энграмме Рейнера.
– Сегодня я обнаружил признаки модификации в воспоминании, которое считал полностью аутентичным. Восхождение на Эверест, полученное от Джеймса Рейнера. Изменения были настолько тонкими, что я заметил их только во время передачи клиенту.
– Это подтверждает мои опасения, – мрачно сказал Марсель. – Кто-то разработал новый, более совершенный метод манипуляции с энграммами, способный обходить стандартные протоколы проверки.
Элиас активировал голографический дисплей терминала и вывел журнал скопированных данных.
– Система, определить закономерности в скопированных записях. Есть ли что-то общее у этих клиентов или источников?
– Анализирую, – отозвалась